Волчья жена. Глава 1
Шрифт:
– Так ли уж и рогатый?
– Захохотал Леший.
– Да натуральный олень! Вот чего он ко мне прицепился?!
– Возмутилась я.
Леший помрачнел. Мялся, мялся, а потом огорошил:
– На роду тебе это написано, Янэшка.
– Вот, и ты туда же! Развели тайны! И тоже ничего не объяснишь?
– Не могу, - помотал головой, - Агнешке обещал. Она сама тебе все расскажет.
– Да уж обещала. Ладно, Лешик, пойду я, авось ушел дикарь этот.
Вацлав и правда ушел.
Агнешка воды на печь поставила, согрела. Мы вместе опару поставили, пирог с черникой испекли, чтобы ягода не пропала. Все проделали молча, а что воздух словами месить? И так все непонятно, нечего большую сумятицу вносить?
Но на ночь тетка не удержалась. Запретила мне со двора выходить. А я и не больно хотела. Мне хватило и внимания и его отсутствия. В деревню Агнешка сама собиралась ходить. Оставалось надеяться, что никто разродиться не соберется, тогда придется мне всё же наведаться в Сосновый бор.
Так и порешили.
Я хозяйством занималась: весь дом перетряхнула, перемыла, трав насобирала, а тетка моя по больным да страждущим бегала. До первой седьмицы седьмого месяца время быстро пролетело. Я даже забыть успела об обещании Михася и странном поведении Вацлава, но накануне накатил на меня страз беспричинный и в ушах все мамина колыбельная звучала: не ложись на краю...
Испугавшись, я за молоток схватилась и гвозди. Доски в сарае отыскались. Прошлым летом нам деревенские крыльцо чинили, вот и осталось дерево. Выкинуть хотели, но тетка не позволила. И правильно, что добру пропадать?
На стук Агнешка выскочила. Помогла доски на окно приладить. Наличники резные беленые жалко было до слез дырявить, да паника подгоняла - быстрее, быстрее, сильнее колоти, щелочки не оставляй. Придет волчок, просунет коготок и утащить во лесок под малиновый кусток, под калиновый мосток...
Молоток из руки выпал, да прямо на ногу!
Я запрыгала, завопила, ногой задрыгала... А в голове ласточками думы удивительные замельтешили. Есть, есть на нашей речке и малинник, и мосток, чьи перила калиновыми ветвями переплетены искусно! И сказки про оборотней тоже вспомнились! Только нет же их, правда?
Дурно мне стало. Кое-как последнюю доску прибила, в дом метнулась, отвара напилась, да спать засветло легла, не забыв про свечку.
А ночью...
Проснулась от волчьего воя. Раньше никогда меня зверье лесное не будило, но этой ночью... Перекликивались звери азартно. Добычу что ли загоняли? Один раз девичий визг послышался, но что девкам в лесу ночью делать? Они не совсем полоумные.
На вторую ночь повторилось. Только выли звери ближе. На третью и вовсе под окнами скреблись. Утром я следы во дворе нашла. Тетка их замести пыталась, да я не вовремя вышла. Ничего объяснять она мне на стала. Потом сказала. Ну, потом так потом. Всё равно у меня сил не было. Спать не спала нормально, ноги подкашивались, мысли путались. В голове червячок надоедливый поселился. Звал меня ночью во двор. Я в одеяло на четвертую ночь вцепилась зубами и стонала, будто в горячке, а на стены дома кто-то бросался яростно и в стекло горячо дышал. Страшно - жуть!
Еще ощущение преследовало, будто было уже все это: и вой, и визги, и шаги у дома. Когда мама еще жива была. Жаль, конкретного ничего так и не вспомнила. Словно пелена черная в мозгу закрыла от меня прошлое.
На пятый день случилось то, чего я и тетка боялись. Заполошная Ярмина прибежала: Натушка не вовремя рожать собралась. Я с Агнешкой переглянулась, плечами пожала, сборы травяные в узелок собрала, да за подружкой отправилась. Помогать-то надо! Бабы в Сосновом все как одна рожали туго, дети крупные шли, рослые, рвали матерей частенько. Иногда и доставать приходилось, если пуповина вокруг шейки или ножки обовьется.
До деревни идти с час, даже быстрым шагом, Ярминка не преминула на меня ушат новостей вылить. Горяченькие, масленые. Она мне все уши прожужжала про то, кто с кем заневестился.
– А ты что ж, свободна еще?
– Спросила с удивлением.
– Да кому я нужна-то?
– Буркнула.
– Птичка на крыле принесла, будто Михась решил тебе колечко парное подарить. Думала, поздравлю тебя, а ты вон еще пусторукая ходишь!
– Птичка твоя брешет, что собака языкастая. Михась может и хотел чего, только не было его. Передумал, наверное, - я пожала плечами.
– Передумал?
– Протянула подружка.
– А ты его когда ждала?
– Не ждала я его и ждать не буду.
– Другой кто глянулся?
– Спросила девушка.
– Нет. Да и кто? Ярик? Сашок? Или Вашаня? Нет уж. Не нужно мне все это.
– Слушай, не может быть, чтобы Михась не приходил. Он же из-за тебя с братом ссорился. Все деревня слыхала.
– Не приходил, - отрезала я.
– Звери по начал шлялись, поветрие что ли какое в лесу, а Михася не было.
– Дура ты, Янэшка. Какие звери? То Михась со сватами заявлялся. Ты не знаешь что ли как в Сосновом свататься принято?
– Удивилась Ярмина.
– А мой порог сваты каждый день не обивают. Откуда мне?
– Слушай, да на ус мотай, темная ты наша! Сосновцы память чтут, а тут некогда оборотни жили или говорят, что жили, - девушка пожала плечами, - а у оборотней принято было в седьмом месяце пару себе искать. Обернувшись, рыскали они по деревням и тащили к себе девок, хоть свободных, хоть замужних, а кого утащили, те уже не возвращались. Волчья любовь она знаешь какая?
– Ярмина мечтательно закатила глаза и губами причмокнула.
– И какая? И когда ты ее, дорогая подруженька, отведать успела, если нет их оборотней?!
– Ехидно заметила я.
– Ой, и темная ты! Я в книжках городских читала. Там сказано, что отведавши вольчьей любви с человеком быть не сможет - соль не та, огня нет.
Соль, огонь... Ну, книжки эти! Лучше бы полезное что написали, а то все про телеса оголенные.
– И как все это с Михасем связано?
– Не вытерпела я.
– Как, как, а вот как: обряжаются наши парни волками, да и шастают по деревне, а потом "крадут" тех, с кем заранее сговорились, а Леший их по старому обряду у реки под мостом благословляет!
– Фыркнула Ярмина.