Волчья жена. Глава 1
Шрифт:
Волки людей привечали. Одиноких женщин в первую очередь, ибо от оборотней рождались только оборотни и только мальчики. Казалось бы, вымереть им судьба, да только наслышаны вдовицы и малолетки о волчьей любви - сами едут и постель прыгают. Ведь не пьют, работящие, руку на жену свою не поднимут, а уж по той самой части - огонь, а не мужики! Ну и семьями едут. Поля в Княжестве отменные, землю Князь завсегда работящему люду выделит, домик поможет справить с хозяйством. Отчего бы не поехать?
Только вот за пределами территории оборотни не любили себя раскрывать. Одному против бешеной толпы не повоюешь, будь ты хоть самим Князем! Оттого и стали волки сказкой.
Мать мою в седьмую ночь седьмого месяца волк украл. Только не люб он ей был и ничто не смогло изменить этого. Ни страсть его, ни подарки, ни замки крепкие. Ушла она от него через четыре лета, к отцу моему вернулась и меня от него родила. Только вот недолгим их счастье было - отца волки в лесу задрали.
Совпадение?
Ой ли!
Мать в бега пустилась. До семи лет меня укрывала, зная, что волк ее придет однажды и тогда хотя бы меня спасти, о себе она уже не думала. И он ее нашел. В ту ночь, что мою жизнь стерла и начисто переписала. Бывает сходят с ума оборотни. Бешеными становятся, так тот и сбрендил, когда мать от него ушла. У них же как - глянул и на всю жизнь хоть тресни, а люди... люди завсегда плоть перебороть могут, если душа к другому лежит. Того волка, конечно, казнили, но только мать мою не вернуть. И отца моего тоже.
– Почему?
– Прошептала я, - почему ты меня сюда привезла, если всё так?
Агнешка вздохнула.
– Только тут я могу жить. Другой родни у тебя не осталось, а деревенские не захотели тебя к себе брать. Мол, еще беду в дом приманишь, - невесело усмехнулась травница.
– Только тут? Почему?
Я знала, что лес вокруг Бора особый, есть в нем удивительная живая сила, оттого травы отсюда невероятно ценятся, но как связано это с Агнешкой?
Тетка всплеснула руками.
– Да ведь неживая я! А лес здешний позволяет мне без крови людской обходится...
– Упырица?!
– Взвизгнула я и одним махом у стены оказалась, вдавшись в угол.
– Нашла время бояться!
– Агнешка строго на меня взглянула.
– Сядь! Не тронула и не трону. Говорю же, лес помогает. Раз или два в месяц какую дичь живьем съем и жажда отступает.
Я с опаской приблизилась. И села. За дальний край стола.
– А волки знают?
– Спросила я, сглотнув комок в горле.
Мало мне сегодня досталось, меня добить надо. Вот взять так чего поувесистее и по темечку, чтобы не поднялась уже! А так мне, дуре, и надо: столько лет жила и в сказки верила, а сказки вон, по лесу бегают и хвостом машут, а упыри по белу свету под солнцем расхаживают и родственниками притворяются! Правда, упыри странные: заботливые и добрые. Агнешка ни разу меня не тронула, хотя могла. Я ведь под боком каждый день была.
– Знают. Я здесь и очнулась второй раз после обращения. В себя пришла и попросила меня убить, а они в живых оставили. Я и прижилась. Правда, на родах трудно приходилось - слишком много крови вокруг, но потом ты появилась. Так и сладилось.
– А ты впрямь моя тетка?
– Поинтересовалась я.
– Впрямь, - кивнула травница.
– Твоя мать - сестра моя родная. Я же когда обратилась, то деревню всю выпила, а она меня спасла.
– Спасла?!
– Удивилась. Да еще как! Я бы осиновый кол в сердце не глядя загнала. Сестра, не сестра, а деревня трупов наглядное доказательство потери разума и человеческого лица.
– Да. Я в себя пришла, когда ей в шею вцепилась, - снова усмешка прорезала красивое лицо тетки.
– Родная кровь она таких как мы завсегда в чувство приводит. Очнулась, увидела что натворила и перед ней на колени рухнула. Ей десять тогда было. А она обняла меня, куклу свою соломенную в руки мне сунула и погладила. У самой кровь течет, а она меня, нежить, успокаивает. Говорит, не плачь, сестричка, все хорошо будет и слезы мои, кровавые, вытирает своими ладошками маленькими. И знаешь... Я поверила ей. Она меня в погребе до ночи спрятала, а потом выпустила потихоньку. Ну, я и ушла. Только недолго разум держался. Как сюда добралась, вспоминать не буду. Много крови на моих руках. Жажда она с ума сводит. Из человека в зверя превращаешься, всегда голодного и ненасытного. Старые упыри свое состояние контролируют, а я молодая была, только встала. Куда мне до них было!
– Но...
– Я все не могла принять правду. Не так-то легко смириться с тем, что восемь лет прожила под крышей с упырицей.
– Ты же пьешь!
– Нашла я зацепку.
– А разве ем?
– коротко бросила Агнешка. И то правда. Она всегда отвечала, что поела уже, или не голодна, или к заговору трудному готовится, а то и вовсе на желудочную хворь ссылалась. Никогда она при мне не ела.
– Нам вода нужна. Без нее тело ссыхается. А быть похожей на обтянутый кожей скелет как-то не хочется, раз уж живу.
– Ясно, - сглотнула я.
– А меня не трогала из-за крови, да?
– Из-за нее. Когда упырь в разуме, то и запаха родного человека достаточно. Своих не трогаем. Запомни, кстати, ежели чего, напои меня своей кровью. Только шею не подставляй, - упырица поморщилась.
– Лучше из руки дай, а то и вовсе из кружки. Не хочу я нелюдем быть.
Я потерла яремную вену.
Нет, ну надо же как в жизни бывает!
Живу с оборотнями, тетка - мертвячка ходячая. Впору, мне с ума сойти для ровного счета!
– А как же солнце?
– Нашла я последнее возражение.
– А никак. Оно только молодняк сжигает да слабых, голодных. Первую седьмицу опасно, а дальше можно ходить и под ним, если сыт.
Я вздохнула.
Придется смириться и... жить дальше. Агнешка-то живет!
– Послушая, а как ты такой стала?
– Во мне проснулось любопытство. Бояться я уже не боялась. Действительно, чего трястись, если она никогда в меня зубы не запускала. Поздно!
История оказалась не нова.
Молодая, глупая селянка влюбилась в купчишку заезжего заграничного. По словам Агнешки влюбиться было во что. Стать отменная-военная, волосы густые - золото вьющееся, глаза синие, будто небо над озером в полдень. Руки смелые. Губы вольные.
С первого взгляда она в него влюбилась. Он ей песни сладкие пел, да в поле звал, цветы собирать и венки плести. Недолго они венки плели, ага, потом сами сплелись и спелись. Она думала он ее с собой возьмет, а он говорит, не могу родная, любимая, жена дома и пара дюжин детей мал мала меньше по лавкам скачут, каши просят, но подарок, оставлю. Подарок оказался не простой, а с сюрпризом... Жизнь вечная может быть и не плоха сама по себе, но все что к ней прилагается... Да ни в жисть!
Долго мы говорили. Светать стало. Я уже и задремать успела под последние слова тетки. Она меня в кровать погнала и сама легла. Спать, конечно, она не спала, но так ей привычнее было, по-людски. За разговорами по душам я совсем забыла спросить как мне теперь мужа-то искать и как от него избавиться. Нет, не топором и гробом, а полюбовно на все четыре стороны разойтись. Я в одну, а он хоть в другую, хоть на остальные три. Как ни волновал меня этот вопрос, а сморило быстро - голова едва подушки коснулась.