Волд Аскер и симфония дальнего космоса
Шрифт:
На четвертый день пришел лорд Гуппа, весь в приподнятых чувствах, заявил, что готов рвать и откусывать головы всем врагам. Лорд очень радовался, говорил, что это очень хорошо и что он очень давно не испытывал такого подъёма чувств и таких свежих ощущений.
– Творческие силы у нас связаны со стремлением преодолевать препятствия, – говорил лорд Гуппа, – и если они так сильно растут даже от однодневного голодания, то это уже половина решения проблемы.
Тут меня посетила ещё одна идея.
– Мы должны поговорить с королевой. Я думаю, у меня есть, что сказать ей.
Королева приняла нас так быстро, как смогла. Лорд Гуппа, не скупясь на восторги, рассказал ей об эффекте голодания. Королева поначалу удивлялась не меньше, чем лорд Гуппа в свое время, а потом прониклась идеей и даже добавила от себя кое-что новое.
– Мы скажем людям, что это то, что отличает нас от животных. Животное всегда делает то, что хочется, и только человек способен иногда делать что-то вопреки животным желаниям. Мы скажем, что периодическое голодание – это символ того, что мы отличаемся от животных. А сколько мы сэкономим на продовольствии… Мы сможем увеличить население на одну восьмую часть.
Что-то в её словах о животных было такое, что затронуло во мне какие-то глубокие мысли, но разбираться в этом не было времени, и я прогнал их.
– Госпожа, я думаю, что у меня есть ещё, что сказать вам. Во-первых, мы хотим записать ваши звуки на более качественную аппаратуру. Есть версия, что при передаче по центральному вещанию теряются высокие частоты. Мы попробуем на какой-нибудь группе рабочих, что будет, если проиграть запись с полными частотами.
Королева милостиво позволила.
– Во-вторых, вы издаете всё время одни и те же звуки. А вы не могли бы издавать их по-разному?
– Что ты имеешь в виду? – гневно вскинулась королева, – Знаешь, как звучало смертельное оскорбление, которое говорили друг другу королевы перед дракой? "Ты глупа, твоя песня скучна, твои люди умирают от скуки, со мной им будут веселее". Это оскорбление, чужак. Любой человек моего народа был бы немедленно казнен, даже подумай он такое.
Королева взглянула на лорда Гуппу. Тот рухнул на пол и попытался сжаться в точку.
– Это не я, моя королева, я ничего такого им не говорил.
– Это что, заговор с целью поставить другую королеву? – спросила госпожа Айянтия Вторая. Придворная стража напряглась.
– Нет, госпожа, это не заговор, это исключительно мои соображения, и простите нас за то, что мы случайно вас расстроили. Я совсем о другом, – попытался я успокоить королеву.
– Говори.
– Ваша архитектура. Она строго симметрична. Жизнь ваших людей. Она строго расписана по минутам от рождения и до смерти. У ваших людей такой образ мышления, при котором успех в жизни видится им как сокрушение препятствий. При этом в их реальной жизни нет никаких таких подвигов, которые они могли бы совершить, а затем жить счастливо. Они вынуждены изо дня в день повторять одни и те же операции, без каких-либо надежд на изменение жизни. Их жизнь абсолютно ровная, в ней нет событий. Это очень тяжело для разумного существа, жить и не иметь перед собой образ такой цели, которую необходимо выполнить. Получается так, что каждый день приносит страдание, пусть даже маленькое, а символа выхода из него нет. До недавних времен, когда везде были войны, они ежедневно боролись за простое выживание, и этой проблемы не было. Выжил – можешь собой гордиться. Теперь гордиться нечем, одни только мелкие страдания изо дня в день.
– Так что, ты предлагаешь намеренно усложнять им жизнь?
– Нет, я об общих ощущениях, в которых живёт народ. Всё строго ровное, всё строго симметричное, всё заранее предписано и расписано. У вас в городе даже ни одного холма нет.
– Да, – с гордостью сказала королева, – если мы строим город, то мы срываем все холмы. Это дорого стоит, но зато идея порядка проходит через весь город. Весь город состоит из ровных кварталов с параллельными улицами.
– Об этом я и говорю. Это не очень реально, это не очень рационально, а потому нежизненно. Тот, кто попытается остановить реку, получит одни неприятности, зато тот, кто попытается использовать энергию её течения, получит много энергии. Если разместить место красоты на холме, то оно будет видно большему количеству людей, и они получат больше удовольствия.
– Он говорит о водяных колесах, – пояснил лорд Гуппа, не вставая с пола.
– Я знаю, что это такое. Вы сами меня учили, милейший лорд. Река в нашем городе упрятана под землю, в трубы, и не нарушает общую симметрию, – это уже было сказано мне.
– Тем не менее, вы сделали в парке озёра и ручейки. Зачем тогда было прятать реку? Вы украшаете здания росписью различными красками, так почему вы не красите их сплошной белой? Не бывает так, чтобы всё всегда было ровное и однозначное. В жизни всегда есть мнение и сомнение, всплески и впадины, и их лучше использовать и украшать, чем бороться с ними.
– Правда всегда одна, – чётко сказала королева.
Ну что за тупой народ? У них на флаге, наверное, трамвай вышит. Самый подходящий для них тотемный зверь. Я разозлился, и меня понесло. Меня так не несло с тех пор, как я рассказывал инопланетным курсантам про земных хищников:
– Так-то оно так, но бывает, что оно и не так. Во всяком мнении всегда есть сомнение, а любая правда имеет границы, за которыми она становится неправдой. Иногда для того, чтобы быстрее пройти вперед, надо сначала немного вернуться назад, и нет ничего такого, в чем не было бы его противоположности. Создайте полный порядок, и он станет наибольшим бедствием, ибо те отклонения, которые всегда бывают в жизни, не смогут вместиться в него, и порядок убьёт жизнь. То, что у нас получается, всегда больше или меньше того, что мы хотели получить, а пока мы осознаем то, что у нас получилось, мы превращаемся в нечто совсем иное, чем то, чем мы были до этого. Слабое и мягкое оказывается жизненнее, чем твёрдое и сильное, а часть или даже символ оказывается в силах изменить и переупрямить целое, – на секунду я запнулся, потеряв мысль, которую хотел сказать. Этой запинкой воспользовался Суэви:
– Золотой дракон! Ни слова не понятно! – восхищённо воскликнул он.
Я скосил глаза на Суэви и вспомнил, как он жаловался на золотых драконов:
– Они очень мудрые, – говорил Суэви, – но такие сволочи, никогда не отвечают на вопросы. Задашь им чёткий вопрос, а они тебе в ответ скажут такое, что ни за что не поймешь, что это они имеют в виду, пока сам не додумаешься до этого понимания и не начнёшь говорить так же.
– Мне кажется, я понимаю, о чём это он, – милостиво сказала королева, делая рукой жест лорду Гуппе подняться. Лорд подскочил, как воздушный шарик. Королева продолжала:
– Вспомните хотя бы то, как мы приучали народ к творчеству в местах красоты. Мы надеялись, что люди будут получать удовольствие от творчества, как его всегда получали представители аристократии. Из этого получилось всё, что угодно, но только не то, на что мы рассчитывали. Одни ходят туда, чтобы напиться тайком от жены, другие рассматривают это как пикник. Но при этом, однако, совместное создание мест красоты стало неотъемлемой частью нашей жизни.
В этот момент я поймал мысль, которую хотел высказать, и продолжил: