Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье
Шрифт:

— Хозяин! О-о! О, хозяин! Жук! — затем покрутил головой и обратился к пареньку, подскакавшему на коне, и тот на чистом русском языке пояснил:

— Папа говорит, что в наших старинных песнях поют о таких богатырях, как друг наш Жук Иннокентий Савельевич. Папа его очень любит, и папа говорит: «Нынче для нас большой праздник: Жук гость и, я вижу, Егор гость…»

— Егорькя! — закричал Ибрагим, светясь всеми морщинками на лице. — Егорькя! Милка — сладка, ух!

И два крепыша (только Ибрагим пониже ростом) не обнялись, а схватились и начали тискать, мять друг друга, стремясь

оторвать от земли, но ни один не мог осилить. Хохоча, они что-то выкрикивали на татарском языке. То и дело слышалось: «Ибрагим! Ибра! Егорькя! Василич!»

Наверное, они еще долго топтались бы, стараясь по-молодецки перекинуть один другого через плечо, но вмешался Иннокентий Жук:

— Эй, вы… быки! Хватит! Ибрагим, друг, веди до хаты. Прими нового гостя — московского писателя. — И он подвел к Ибрагиму Акима Морева.

4

Ибрагим не признал Акима Морева: слишком был хмелен на колхозном пиру, — и теперь через дочку Марьям (сын остался сторожить отару) передал, что рад видеть у себя и писателя.

— Их друг, значит, и мой друг, — сказал он.

Марьям по обращению Жука с новым гостем поняла, что это человек не простой, и предупредила отца. А когда Егор Пряхин на татарском языке стал уверять Ибрагима, что Аким Морев действительно сочинитель и что, «если не веришь, покажу бумагу», Ибрагим захохотал:

— Зачем бумажка? Твой друг — значит, мой друг.

— Пишете? — воскликнула Марьям, сделав движение рукой, будто пишет, и на какой-то миг онемела. Затем, налив крепкого чаю, первую чашку подала Акиму Мореву и заговорила о литературе. Сначала робко, даже мило заикаясь, хотя современных писателей знала хорошо и заставила краснеть «сочинителя»: он хуже ее был знаком с литераторами и с литературой.

«До чего это глупо: объявил себя писателем», — подумал он, стараясь перевести разговор на другое.

Но Марьям хотела поговорить о литературе: она знакомила ее с жизнью, чувствами, бытом других народов, живущих в далеких городах, селах, в лесах, и еще она знала, что писатели — это люди большого сердца, а ведь ей уже тридцать лет, она окончила Московскую сельскохозяйственную академию имени Тимирязева и попросилась на работу именно вот сюда, в степь, помогать отцу.

Она преклонялась перед ним: он на ее учебу потратил годы труда.

— Разум в тебя войдет, как солнце, — твердил ей отец, — глаза другие станут, мозг другой, сила другая.

Ибрагим учил ее, учил сына — этот уже заканчивал десятилетку и на следующий год тоже собирался в Москву. Как не преклоняться перед таким отцом! Он вовсе не похож на соседа по отаре Степана Клякина. Тот скупой, прижимистый и детей не учит, уверяя:

— Богатство в люди выведет, а не то, что ты там в тетрадках наваракаешь.

— Две жизни здесь у нас, в степях, — говорила сейчас Марьям, обращаясь к Акиму Мореву. — Вы напишете об этом? — И над кошмой, разостланной по полу, поводила руками. Пальцы тонкие, подвижные, как подвижен и весь стан. Вот она, стоя на коленях, выпрямилась, и небольшие ее груди туго обозначились, а сильная шея вытянулась, как это бывает у голубя, когда он вдруг насторожится. — Я бы написала об этой жизни, — говорила она,

одновременно прислушиваясь к тому, о чем спорят отец, Жук и Егор Пряхин.

Аким Морев боялся поднять на Марьям глаза: образ Елены еще жил в нем. Но он не смотрел на Марьям еще и потому, что невольно попал в ложное положение, объявив себя писателем. Хотя это можно было бы каким-то порядком устранить. А как устранить то, что ворошилось у него на душе, потеснив чувство к Елене? Ведь оно вовсе не зависимо от него и приятно. И он не поднимал глаз. Только видел, как над серой чистой кошмой, на которой они все сидели вокруг низенького столика, плавали руки Марьям с тонкими, сильными и загорелыми пальцами.

— Расскажите, что это за две жизни? — поинтересовался он, предполагая, что Марьям что-то сочиняет.

— Две жизни? Что значит жить двумя жизнями? — начала она, затем повернулась к своей матери и на родном языке что-то сказала, и та внимательно посмотрела на Акима Морева, а Марьям продолжала: — До нас здесь жили чабаны. Как? Страшно. Особенно страшно жили до революции. Они в холодные зимние дни ютились в кошарах вместе с овцами, собаками. Говорили так: «Вот надышим, всем тепло будет». У них были овцы крепкие, как собаки, но из шерсти тех овец нельзя было выделывать тончайшее сукно. У нас появились другие овцы — тонкорунной породы. Они благородней, нежней, и из их шерсти вырабатывают лучшие сукна. Значит, уже многое изменилось. А? Как вы думаете, Аким Петрович?

— Очень многое, — ответил он, вслушиваясь в трогательно-взволнованный голос Марьям.

— Но и мы изменились. Не можем жить в одной кошаре с овцами. Нам нужна библиотека, нужен свет. В хорошем смысле этого слова — свет — то есть общество. Ныне только такой человек, как Степан Клякин, сосед наш, может жить вместе с овцами и собаками, его заботит только доход от спекуляции. Я не могу точно выразиться, но чувствую, — смущенно проговорила Марьям.

Теперь Аким Морев стал улавливать ход ее мыслей, поэтому, забывшись, поднял на нее глаза и произнес:

— А вы проще.

— Проще? Проще тоже бывает трудно. Ну, вот… для Клякина совхозная отара… как бы вам сказать… зацепка. А дай ему волю, он совхозную отару пустит под нож и займется спекуляцией. Значит, главная жизнь у него где-то там, на стороне, прикрыта от честных глаз. Мой отец получает большой доход от отары, которую пасет… и он живет жизнью советского человека. Ясно ли я сказала?

Да, она сказала ясно: у Клякина для себя одна жизнь — чуждая всему советскому строю, и другая — показная, для зацепки. По званию он советский чабан, а по делам — спекулянт.

Но тут Марьям перебил Егор Пряхин, уже выпивший и раскрасневшийся:

— Аким Петрович… вы сообразите. Спрашиваю Ибрагима, с которым на огненных мечах мы бьемся. Вот этого, — он любовно обнял друга. — Спрашиваю: «Давай секрет!» Говорит: «Марьям — секрет». Что такое Марьям? Да она же пискнет у меня в руке. Вот так возьму, сожму — и один только писк. — Егор Пряхин выставил огромную руку, сжал кулак и захохотал.

— Марьям — секрет, — настойчиво повторил Ибрагим.

— Да почему Марьям? Что такое Марьям? Ты секрет! — кричал Егор Пряхин.

Поделиться:
Популярные книги

Убивать чтобы жить 3

Бор Жорж
3. УЧЖ
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Убивать чтобы жить 3

Повелитель механического легиона. Том VIII

Лисицин Евгений
8. Повелитель механического легиона
Фантастика:
технофэнтези
аниме
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Повелитель механического легиона. Том VIII

Теневой путь. Шаг в тень

Мазуров Дмитрий
1. Теневой путь
Фантастика:
фэнтези
6.71
рейтинг книги
Теневой путь. Шаг в тень

Черный маг императора 2

Герда Александр
2. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
аниме
6.00
рейтинг книги
Черный маг императора 2

Возмездие

Злобин Михаил
4. О чем молчат могилы
Фантастика:
фэнтези
7.47
рейтинг книги
Возмездие

Служанка. Второй шанс для дракона

Шёпот Светлана
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Служанка. Второй шанс для дракона

Кодекс Охотника. Книга IV

Винокуров Юрий
4. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга IV

Последний Паладин. Том 4

Саваровский Роман
4. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 4

Последний наследник

Тарс Элиан
11. Десять Принцев Российской Империи
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний наследник

Попаданка в академии драконов 2

Свадьбина Любовь
2. Попаданка в академии драконов
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.95
рейтинг книги
Попаданка в академии драконов 2

Курсант: Назад в СССР 4

Дамиров Рафаэль
4. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.76
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 4

Я еще князь. Книга XX

Дрейк Сириус
20. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я еще князь. Книга XX

Последняя Арена 3

Греков Сергей
3. Последняя Арена
Фантастика:
постапокалипсис
рпг
5.20
рейтинг книги
Последняя Арена 3

Провинциал. Книга 1

Лопарев Игорь Викторович
1. Провинциал
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Провинциал. Книга 1