Волгины
Шрифт:
— А где же эти села? — мрачнея, спросил Алексей и стал разглядывать карту.
— Вот здесь, под Осиповичами.
— Знакомые печальные места, — глухо проговорил Алексей.
Колпаков спросил:
— Как люди? Завтра к вам приходит пополнение. В наступление пойдете с новыми кадрами, Алексей Прохорович. — Генерал довольным взглядом окинул крепкую фигуру Алексея. — В политуправлении фронта отметили вашу дивизию как первую по партийному составу. И численно и качественно
Колпаков познакомил Алексея с планом политической работы в частях.
— Вот и еще год провоевали, Алексей Прохорович, — снова заговорил он. — Так вместе и дошагаем до Берлина. Как эти ваши бойцы, о которых вы мне рассказывали, что поклялись не разлучаться до победы. Как они поживают?
— Опять вместе, — сказал Алексей. — Хижняк после Курска еще раз был ранен и опять из госпиталя приехал в свою часть.
Колпаков остановился перед Алексеем, заложив за спину руки и покачиваясь на носках, многозначительно улыбнулся.
— Хотел повременить, да где уж… Не могу. Не хватает терпения. В политуправлении фронта сказали: есть о вас запрос из Москвы… И еще о некоторых транспортниках. Кажется, теперь вам не удастся увильнуть или сбежать в роту.
Алексей встал.
— Товарищ генерал, не буду скрывать…
— Знаю, знаю: рады. А что Москва запрашивает, — ясно. Скоро будем освобождать Белоруссию… Ну, и… Транспорт восстанавливать надо? Пока приказа нет, но запрос — это уже сигнал… Думаю, что в политуправлении не ошибаются…
Колпаков подошел к Алексею, взял его под руку.
— Так что будьте готовы, товарищ полковник.
Вошел адъютант, остановился у генеральского стола в ожидании, когда кончится разговор.
— Все меняется, Алексей Прохорович, — бодро продолжал Колпаков. — Кажется, совсем недавно я разговаривал с вами и вы даже политотдел дивизии считали глубоким тылом и, помнится, обиделись, когда я предложил вам работать у нас. Помните?
Алексей смутился, махнул рукой:
— Прошло то время, товарищ генерал.
Он кивнул на висевший на спинке стула патронташ и снова появившееся в кабинете начпоарма знакомое ружье-бескурковку.
— Все она же? Не расстаетесь?
Генерал покраснел, как мальчик:
— Сохранил, знаете… Преотличное ружье. Бьет превосходно… Ну, и время сейчас не сравнить с тем, а? Более подходящее для настоящей охоты время. Поверьте, от самой Волги не стрелял… Сами посудите, когда же… А вот у Днепра этой весной довелось…
Все еще стоявший в ожидании адъютант отвернулся, спрятал улыбку.
Алексей вышел от начальника политотдела радостно взволнованный. В самом деле, неужели его могут отозвать?
«Разрушенные пути, станции, мосты… — думал он. — Все твое, близкое… Как Павел сеет хлеб, так и ты должен укладывать новые рельсы! И разве это менее важно, чем армия?..»
На одной из улиц села, под широко нависшими вязами стояли автомашины. Среди них Алексей увидел свою «эмку» и рядом новый санитарный автофургон. У машины стояла Нина Метелина и издали улыбалась Алексею.
Своей улыбкой она как бы говорила, что здесь не передовая и они могут поговорить более свободно и запросто.
Алексей подошел к ней.
— Нина Петровна, а вы зачем здесь?
Он чувствовал, что глаза его сияют так же, как и глаза Нины.
— А мы, товарищ гвардии полковник, здесь на лекции. Собрали нас со всех дивизий к начсанарму. Вот наша медсанбатовская машина.
Нина весело и ласково смотрела на Алексея.
— Ну, и как лекция?
— Настоящая — профессорская, товарищ гвардии полковник… Давно такой не слышала, — ответила Нина.
— Слушайте… Прошу вас… — недовольно проговорил Алексей. — Обращайтесь ко мне хотя бы здесь без звания. Я хочу, чтобы мы здесь чувствовали себя обыкновенными людьми…
«Да, да», — ответил ее глубокий и немного грустный взгляд, но упрямые губы знакомо, решительно сомкнулись.
Оба они в эту минуту даже не успели подумать, что между ними лежала какая-то давняя, ими же самими придуманная условность. Повидимому, чтобы увести Алексея от готового вырваться при каждой встрече разговора о том, давнем, признании, она всегда старалась говорить с ним только на служебные темы.
— Все было как в настоящей аудитории, — оживленно рассказывала Нина о лекции. — И кафедра, и точное академическое время с перерывами, и седой профессор, только в военной форме с погонами генерала. А вы здесь надолго?
— Еще зайду в один отдел, и я свободен, — чувствуя необычную легкость, сказал Алексей. — А вы?
Нина так же непринужденно ответила:
— У нас еще два доклада. Один — до обеда, другой — после. Семинар закончится часов в семь вечера.
— Вот и поедем домой вместе? — предложил Алексей и засмеялся: — «Домой» — вы слышите, Нина Петровна?
— А что — не правда? Наш дом — это наша часть, — улыбнулась Нина. — Но у нас своя машина, Алексей Прохорович… И мне неудобно вас стеснять…
Алексей с волнением, как на птицу, которая вот-вот улетит, смотрел на Нину.
— Поедемте, Нина Петровна, прошу вас, — стал он упрашивать ее. — Я подвезу вас до самого санвзвода! Зачем вам трястись на вашем фургоне…