Волхв-самозванец
Шрифт:
Улыбаемся.
— За тебя, — поднимает бокал Натка.
— Присоединяюсь.
Данила чокается с нами.
Медленно тянем золотистую жидкость, наслаждаясь каждым глотком. За окном неистовствует природа, но на душе спокойно и хорошо. Свет, мигнув напоследок, тухнет.
— Ой!
Достаю из кармана зажигалку и зажигаю свечи. Мягкий, живой свет наполняет комнату.
— Нужно подняться наверх к Савушке.
— Он спит, — сообщает Ната.
— Тогда все в порядке.
Язычки пламени притягивают к себе
Язычки пламени дергаются и начинают тревожно метаться из стороны в сторону. Свет и тень сливаются, образуя причудливый образ, словно сошедший с картин импрессионистов. Постепенно краски теряют нереальную насыщенность, контуры прорисовываются, мерцание уменьшается, и становится возможным рассмотреть старушечье лицо с огромной волосатой родинкой на носу. Знакомое такое лицо…
— Эк, диво-дивное, — всплескивает руками Баба Яга, с любопытством озираясь по сторонам. — Куды тебя занесло, соколик?
— Привет, бабанька, — высунувшись из-под дивана, вполне по-человечески приветствует пенсионерку-ведьму кот-баюн.
Ладно, это я к подобному привычный, а вот мои друзья… Данила кувырком уходит в сторону, замерши в боевой стойке и мигом протрезвев.
— Ой! — Ната всплескивает руками и прижимает их к груди. — Кто это?
— Бабушка Яга, — представляю я.
— Здра-авствуйте.
— Здрасьте, — бурчит Яга, мигом покончив с любезностями и переходя к делу. — Беда у нас приключилась, Аркаша.
— Что-то с Аленкой?
— С ней, родимой. Пропала она. Прямо из отчего терема умыкнул лиходей.
— Шо?! Опять? — возмущенно шипит Василий.
— Кощей?
— То точно неведомо… Только больше, пожалуй, некому. Его, душегуба, проделки. Все неймется Бессмертному. — Бабка вздыхает, шмыгнув основной достопримечательностью своего лица. — И ты куда-то пропал…
— Уже нашелся.
— Воротишься? — скосив взгляд на Натку, спрашивает Яга Костеногова.
— Непременно.
— А…
— Остальное при встрече.
— Ты уж, волхв, поспеши.
— Непременно.
— Чудное место, право слово, — вздыхает Баба Яга. Пламя свечей дрогнуло и погасло, изображение пошло рябью и растаяло. Лишь легкий дымок поднялся над едва различимыми светлячками, мерцающими на кончиках фитильков. В сети появилось электричество, и люстра, моргнув всеми своими пятью шестидесятиваттными глазками, наполнила комнату ярким искусственным светом.
— И что все это значит? — осипшим голосом спрашивает Данила.
— Вот, теперь вы все знаете, — отвечаю я, чувствуя облегчение от того, что все разрешилось само собой — теперь они знают про сказочный мир.
— Что-то мне так не показалось. — Данила медленно присаживается на краешек кресла, подальше от развалившегося кота-баюна. Наполняет пустую рюмку водкой по ободок, поднимает и залпом проглатывает ее содержимое. — Ух…
— Он разговаривал? — словно сомневаясь в очевидном, Ната кивает на кота, который, пользуясь случаем, сует морду в Данилин бокал в попытке добраться до остатков пива.
— Значит, так. — Я опустился на диван и, аккуратно взяв юное дарование за загривок, ссадил его на пол. — Найди Прокопа и скажи, чтобы собирался.
— Кх-кх, — раздалось из-за шторки.
Данила лишь устало повел глазами и наполнил стопку по новой.
— Это ты, Прокоп?
— Я.
— Выходи, не бойся. Уже можно.
Домовой, застенчиво улыбаясь, подошел к столу и поздоровался с присутствующими.
— Доброго вечера.
— Доброго.
— Прокоп, возьми Ваську в подмогу и начинайте собираться, а мне нужно еще с друзьями поговорить.
— Заметано. — Домовой шмыгнул носом и повернулся к баюну. — Пошли, пьянь беспробудная.
Ната проводила их взглядом, повернулась к Даниле:
— Налей и мне.
Они молча проглотили огненную воду и выжидающе уставились на меня.
— Рассказывай.
— Особо-то рассказывать нечего, вы, наверное, и сами обо всем догадались. Существует некий сказочный мир… Скорее это просто какой-то параллельный мир, где живут персонажи наших сказок. Не вымышленные, реальные. И совершенно разные: и хорошие, и плохие, но по большей части обыкновенные — по обстоятельствам злые, под настроение добрые. И вот в этот-то мир я и нашел дорогу. Сперва было просто интересно — все так необычно, загадочно, потом душа прикипела, встретил Аленку… как родной стал мне тот мир.
— Эти оттуда?
— Прокоп с Васькой?
— Они самые.
— Оттуда. Прокоп — домовой. Васька — как у Пушкина: «Идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит…» — кот-баюн.
— Я так поняла, у тебя в том мире неприятности? — Наташа сразу приняла рассказ на веру. Впрочем, при таких доказательствах речь о вере уже не идет — это знание.
— Да.
— А почему молчишь? Неужели мы не помогли бы?
— Извините.
— Ладно. Потом разберемся. Ты, кажется, спешил?
— Да.
— Значит, нечего терять время, — поднимаясь, сказал Данила. — Разберемся в пути.
— Что?
— А чего? Я как раз отгулы взял на неделю…
— А у меня каникулы, — поддержала его Ната. — Сейчас домой звякну, предупрежу, и вперед.
— Вы собираетесь идти со мной?
— Ага, — перерывая содержимое сумочки в поисках мобильника, подтвердила Ната.
— И не спорь, — предвосхитив мои возражения, поднял ладонь Данила. — Это на праздник друзья ходят по приглашению, а в час беды должны являться незваными… Что берем с собой?