Волхв
Шрифт:
— Гор, ты с дедом останься. Я на избу схрон наложу, не должны они ее увидеть, но на всякий случай посторожи. Ты же, видишь, дед без сознания, любой враг его в ирий отправить может.
Горий с сожалением вернул меч на пояс и остановился, завистливо провожая удаляющиеся спины охотников и ведуна. Тот вышел последним и захлопнул дверь. Гор еще раз тяжело вздохнул и повернулся к постели с непривычно тихим дедом. Он постоял рядом, глядя на едва заметно подымающуюся грудь родного человека. «Ты, деда, выздоравливай давай, как я без тебя». Затем присел на краешек и пригорюнился.
Охотники — опытные лесовики и бойцы — сами выбрали удобные позиции, ведуну даже подсказывать никому не пришлось. Узнав, откуда надо ждать гостей, они рассредоточились по всему хутору напротив просеки. Враги их здесь обойти не могли — не было такой дороги, и Миловы чувствовали себя уверенно. Сами они пришли с другой стороны, из-за Горючего камня, потому-то волхв их на подходе и не заметил. Не так спокойно было ведуну. Белогост по
Так ничего и не углядев, ведун пристроился за углом мастерской. Пока занимал место, расстроенно глянул на пересыхающие шкуры: еще чуть-чуть и можно будет выбрасывать — рассохнутся. «Ладно, будем надеяться, надолго не задержимся», — Белогост прислушался к внутреннему голосу. Неосознанное беспокойство нарастало, начинали чесаться ладони и свербеть в носу — верный признак приближающихся неприятных событий, в данном случае, врагов. «Недавно прошли место схватки с медведем», — прикинул он. Скоро будут. Волхв опустился в мокрые высокие лопухи за мастерской и, невольно поерзав плечами от порции новой влаги, посыпавшейся на его немного уже просохшую одежду, приготовился ждать.
Небо по-прежнему скрывалось за несущимися по воле Стрибога тяжелыми тучами. Снова потемнело. Ведун понял, что вот-вот прольется очередной ливень. Он мог помешать лучникам — отсыреет тетива. «Ну, да на все воля Божья», — Белогост прикрыл глаза и сосредоточился на медленно подходящих врагах. И тут же увидел их мысленным взором. Наемники, выстроившись в цепочку, осторожно перебирались через остатки жердей — сгоревшего тына. Позади них с откинутым клобуком настороженно вышагивал колдун. Они приближались со стороны Радигора — младшего из братьев. Ведун напряг внутреннее зрение. Радигор, укрывшийся за невысоким плетнем у крайних ульев, наблюдал за братом Велитаром, который у сарая раскладывал на сухой рогожке рядком стрелы. Оба не смотрели в сторону приближающихся врагов. Ведун хотел уже подняться и дать братьям какой-нибудь знак, но тут где-то недалеко в траве три раза прокричала кукушка. Ведун знал, что после дождя мокрая кукушка не будет садиться в пропитанную водой траву и тем более куковать оттуда. Значит, сигнал — кто-то из Миловых заметил гораков. «Слава Белбогу, не проспали, лишь бы враги ничего не заподозрили. А ведь они должны знать, что их здесь ждут и вовсе не с хлебом-солью. Правда, они считают, что сопротивляться на хуторе некому. Наверняка по следам у медведя вычислили, что старик ранен и Гору досталось. А со мной колдун пообещал справиться сам. Значит, не очень-то они будут прятаться. И точно. Голова одного из врагов высунулась из-за толстой ивы на краю пасеки». Он внимательно оглянулся вокруг и что-то сказал полуобернувшись. Показались еще несколько фигур. Они застыли недалеко от ульев, внимательно оглядываясь. А вот и колдун появился. Ведун почувствовал, как нарастает напряжение в воздухе, ему показалось, что искры осыпались с неба веером. После такого показа силы должен был последовать сильнейший удар на ментальном уровне. Белогост приготовился. Он уселся поплотней, навалился спиной на бревенчатую стену и упер руки в землю. И тут его качнуло. Все-таки очень силен христианский маг. На миг ведун почувствовал, как почва уходит из-под него. Белогост наклонился в сторону, но удержался, не упал. А в следующий момент наваждение схлынуло. Вся сила колдовского заговора ушла в землю и дерево стены. Ведун поднял голову и в быстро проясняющемся свете разглядел небольшие фигурки гораков, смело выходящих из-за деревьев с топорами на перевес. И тут же он улыбнулся, потому что услышал, как щелкнули тетивы и свистнули стрелы. Четверо врагов свалились замертво, один крутанулся, ухватившись за кончик стрелы с опереньем, и тоже упал в траву. Оставшиеся двое зайцами сиганули за ближайшие стволы. Волхв почувствовал, как запаниковал колдун. Воздух буквально пропитался испуганными мыслями. Христианский маг попробовал повторить удар, но уже не успевал хорошо подготовить его. Такую атаку ведун отбил с легкостью. И сам перешел в наступление. Он поднялся и выпрямился во весь рост. И мысленным посылом кинул в колдуна тяжелый молот. Тот должен был ударить мага с такой силой, что он сам долго идти не сможет. И тут же почувствовал, что попал. Он просто перестал ощущать присутствие рядом чужой мощной силы. Похоже, маг потерял сознание. Между деревьями мелькнули две фигуры, поддерживающие под руки третьего. Они быстро удалялись, постоянно оглядываясь. Наверное, надо было их преследовать, но ведун решил, что на сегодня хватит пролитой крови. И так с теми, что побил Несмеян, уже как минимум шестеро ушли по лунной дорожке в навь. Или как там, у них — правоверных — в рай. Это много. Не стоит хутор того, чтобы защищать его такой кровью. Тем более, что есть куда уйти.
Из укрытий выбирались Миловы и, не особо осторожничая, шагали к деревьям на краю пасеки. Волхв прислушался к густеющему от набирающей темноты воздуху и удовлетворенно прикрыл уставшие глаза: ощущение опасности стремительно ослабевало. Враги драпали, причем, очень быстро. Снова зашумели верхушки деревьев, словно легкокрылый Стрибог получил разрешение у воинственного Перуна, только что правившего здесь, погонять тучи. Воинко почувствовал, что вот-вот ливанет. Он поднял голову к очистительному небу и улыбнулся: «Слава Богам». И все равно ливень ударил внезапно. Стукнуло по крыше крупными каплями, будто орехами сыпануло с лещины. Белогост простоял, не двигаясь, пока вода не промыла его всего с головы до ног. Сообразив, что на нем не осталось ни единого сухого места, ведун опустил руки, еще раз поблагодарил «подшефного» Бога и, натружено ступая легкими ботинками, пошел топить баню: необходимо было полностью смыть все напластования чужой волшбы, да и охотники с дальней дороги наверняка нуждались в горячем паре. Тем более, что еще им предстояло разделать косолапого.
Глава 8
Князь вернулся с охоты не в духе. В такие минуты челядь старалась не встречаться на его пути. Разгулявшаяся непогодь не позволила ему завершить испытание молодого рарога. Сокол оставил двойственное впечатление. Вроде и неплохо для первого серьезного княжеского выезда, но в то же время полностью не показал всего, чему учили. А, может, если бы не ураган, он бы еще исправил первые ошибки, в целом свойственные начинающим охотникам. Владислав устало опустился на мягкую лавку в дорожной комнате терема. Князь не умел сердиться по пустякам и не любил строить из себя раздраженного барина, даже если на душе на самом деле было погано. Как сейчас. На челядь он, бывало, ругался, это правда, но больше так, будто роль играл. Злости на подневольных людей не было, и не один обруганный слуга ничего более, кроме сердитых слов барина не получал. Они это знали, но и выслушивать ругань, хоть и больше ритуальную, никто особо не стремился. Потому-то князь, пару раз прокричав в пустынный коридор: «смерд», так и не дождался услужливого топота по гладким доскам пола. Крякнув, он сам потянулся к сапогам, смирившись с мыслью, что тугую обувь стягивать придется самому.
Кое-как справившись с сапогами, он поднялся и побрел босиком в другую часть терема.
Комнаты сына находились в западном приделе. Неспешно доковыляв до них по пустынному терему и не встретив по дороге ни одного домочадца, князь толкнул нужную дверь. И отвернулся. Картина, которой он стал невольным свидетелем, ему не понравилась. Сам князь был избран на должность из воевод, к тому времени уже женатый, себе такие вольности не позволял.
Рядом пропорхнула девка из челяди, не поднимая глаз. Невольно Владислав покосился на нее. Щеки огнем горят, губы обкусаны, но хороша! Вкус у Любояра, надо признать, отменный. В отца вырос. Князь тоже лучшую девку в Коломнах взял в свое время. Владислав вспомнил о родном селе жены и поморщился. Как не хочется идти на родичей Всенежи с мечом и красным петухом. Не говоря уже о том, как она, узнав в Нави, или по-новому в раю, он не сомневался, что только там ее место, будет его ругать, и это сильно мягко сказано. Супруга, которую князь потерял пару лет назад при родах второго невыжившего дитя, снилась ему частенько. Он никому о том не рассказывал, но свои дела старался править в соответствии с ее одобрением или не одобрением, так, будто она была жива. Сын понял это по-своему:
— Бать, да мы это… просто сидели тут…
— Ладно, сидели они… — Владислав захлопнул за собой дверь и прошел в комнату мимо смущенного Любояра. — Разговор у меня к тебе.
Сын постарался затушить неудобство чересчур внимательным взглядом. Он повернулся вслед за отцом и закинул ногу на ногу. Князь помолчал, раздумывая с чего начать.
— Не с кем мне больше посоветоваться, Алексей, — он устало присел на стул рядом. — Вроде советчиков полно, а довериться некому. Не знаю, что делать…
— А что, батя, случилось?
— Да, нет, пока не случилось. Мать мне твоя снится часто. То ругает меня — причем за дело, сам знаю — неверно поступил, то по голове гладит, как ребеночка малого, и так мне это приятно. Спросил ее как-то, где она сейчас, в Нави, или в раю.
— И что сказала?
— Ничего не сказала, только серьезная стала и пальцем погрозила.
— Как она там?
— По-моему, хорошо ей там и понятно все, где правда, где кривда. Не то, что нам здесь, где у каждого своя правда, и все свой интерес стараются навязать. Бронислав по-своему гутарит — не трогай родичей, Никифор другое толкует — иди на Коломны, накажи староверов, чтоб другим неповадно было. Они ведь недавно попов выгнали, метлами выметали из села, — Князь невольно усмехнулся, представив улепетывающих священников с задранными рясами. — Так теперь Никифор и этот, его приказчик на вроде на колдуна вельми похожий, гром и молнии мечут. Говорят, что того, мол, Господь требует. А я вот не уверен, что требует. Где это написано, что надо своих — русичей насильничать. Да и село-то не простое — Коломны — материна Родина. Как представлю, что она мне опосля на это скажет — оторопь берет. Не простит же.
— Батя, а ты не ходи на Коломны, на другое село ополчись, ну вот хотя бы на Ураевку. Оно, конечно, поменьше, но храм там стоит Сварогу, хотя волхва ихнего, слышал я, Ярькины недавно порубили. И Никифор довольный будет, и родовое село не тронем. Так что думаешь?
Владислав сложил руки на груди и мрачно отвернулся к окну. В комнате стало так тихо, что Любояр услышал, как скребется мышка где-то за стенкой. «Надо служке сказать, чтоб кошку у меня заперла».
— Думаю, если Никифор и успокоится, то ненадолго. Коломны ему поперек горла стали, после того, как с его попами так-то, вениками. Язычники поганые! — князь неожиданно ругнулся и повернулся к сыну сердитым лицом. — Нет, надо выжигать крамолу, каленым железом выжигать. Чтобы неповадно было другим. А то совсем распустились, — князь прижал палец к губам и подмигнул сыну.