Волхв
Шрифт:
Несмеян кинул в кормушку сена и поставил перед Труднем ведро с водой. Жеребец опустил морду. Напившись, он шагнул к кормушке. Дед погладил потянувшегося к сухой траве коня по щеке. Тот, показалось старику, начал есть как-то неохотно. «И правда, — пробормотал Несмеян, — чего это я тебя сеном потчую? Его и так немного заготовлено — ведун-то косил только для гостей, своей скотины нет у него. А я тебя среди лета на сухое посадил. Хорош хозяин. Пока и под копытами найдешь пропитание». Он отвязал Трудня от прясла и вывел во двор. Выпустив стреноженного коня на траву, который сразу же медленно и неловко запрыгал между редких сосен в поисках вкусной зелени,
— Еще денек повесит и хорош, — определил он.
— Завтра отмокать положим, — важно сообщил Гор, пристраивая заготовку на крюк. Несмеян наконец нашел занятие: вытащил из деревянных ножен на стене специальный тупой нож и принялся соскабливать сохшую в другом углу бычью шкуру, которую он сам и принес. Остатки мяса и пленок удалялись легко, и старик увлекся.
Между тем светало. Получилось, как хотел волхв, солнце застало всех за работой. Запели в высоких вершинах синички. Вдалеке кукушка отсчитывала долгие лета Горию — он успел спросить, сколько ему осталось жить. Кукушка расстаралась лет на пятьдесят, это сколько парень успел посчитать. Она еще продолжала куковать, но Горий ее уже не слушал. Протягивая кожу, он оглядывался на улицу. Там прибежал, высунув запаленный язык, Бойка и уселся напротив открытых дверей. Вдруг он повернулся в сторону и приветливо, казалось, даже улыбаясь, потянулся кому-то навстречу. Подошел ведун и тоже встал у входа. Он был серьезен и строг. Убедившись, что Донские его увидели, коротко изрек:
— Идут дружинники. К Веревке подходят.
— А ты как… — Горий не договорил — дед щелкнул его по затылку.
— Что делать будем? — Несмеян отложил нож, вытер руки ветошью и передал ее внуку.
Ведун попытался что-то углядеть в свежем нежно-голубом небе. Опустив голову, вытер слезящийся глаз:
— Через коршуна увидел. До сих пор там парит. Человек двадцать их. С ними тот самый чернец. Опять ведет бойцов, изверг. Никак не успокоится. Хорошо бы его как-нибудь устранить. Без него дружинники нам не страшны. А вот на что они с ним способны, я могу только догадываться.
— Как же его, изгоя, извести, когда он в таком окружении идет?
Белогост присел на корточки перед благодарно замершим псом и почесал его за ухом. Дед с внуком приблизились, молчаливые и решительные. Если бы сейчас Белогост приказал, они без раздумий пошли бы за ним в бой, каким бы неравным он ни был.
— А этот, который Рядок, жив вражина, так на старом хуторе и обитает. Из баньки моей выходил. Понравилась, видать.
— Помощи ждет, наверное. Знает, что придет обязательно, вот и расслабился.
— Похоже на то. Ну, ладно, бросай работу, идем в избу, совещаться будем, — ведун решительно поднялся. — Одна голова хорошо, а три лучше.
Гор бросил ветошь на верстак и вслед за стариками отправился к дому. Бойка рванул впереди.
Прежде чем усесться за столом с остальными волхв, нашептывая заклинания, зачем-то три раза обошел комнату по кругу. Коротко поклонился на четыре стороны и только тогда подошел к скамейке.
— Чего делал, Светлый? — Гор смотрел на него восхищенными глазами.
— Защиту усиливал, — Белогост опустился на край лавки. — Чтобы ни один взгляд сюда не проник. Больно уж их маг сильный. Не ведомо, что от него и ожидать, — он повернулся к Несмеяну. — Что думаешь, есть предложения?
Старик смущенно взъерошил бороду. Рана на шее уже взялась коростой, дед слегка тронул и ее:
— Даже не знаю, что сообразить. Я с простыми воинами могу биться, а вот как колдуна одолеть, то мне неведомо. Что я могу предложить? Засаду устроить, так мало нас против такой громады. Да и, честно говоря, душа противится губить русичей. Они же дружинники, люди подневольные, им приказали, они пошли. Сам знаешь, убитый молчит, но за него спросится. Если можно обойтись без смертоубийства, я бы так и сделал. Но, а с магом биться — это, скорей, по твоей части. Ты — волхв, тебе и решать.
Белогост склонил голову и задумчиво помял косточки пальцев:
— Ну, а ты, Гор? Может, у тебя есть мысли?
Горий, ожидавший такого вопроса и уже приготовивший ответ, решительно выпалил:
— Засаду надо ставить.
Ведун слегка поморщился.
— На нашей тропе, где мы тебя встретили, — не заметив этого, продолжил парень с той же горячностью. — Всего одну стрелу-то и выпустить. Ты меня прикроешь заговором, они не увидят, а после, как я в чернеца попаду, уже все равно будет. А я шустрый. Они меня ни за что не догонят. Тем более, ты им глаза отведешь.
Ведун озадаченно взглянул на Гора. Потом перевел взгляд на деда:
— Что думаешь, Несмеян?
Старик поерзал:
— Шустрый-то он шустрый, но и там ребята не лаптем щи хлебают. И луком он владеет хорошо, в селе один из лучших стрелков, но все равно боязно как-то. А как не попадет? Лучше уж, по-моему, здесь спокойно посидеть. Не должны они нас найти. Сам же говорил.
— Да чего сидеть-гадать. Найдут — не найдут. А как сыщут, чего делать. У Светлого, поди, больше запасного хутора нет.
Ведун пожевал губами:
— Да, задал ты, парень, мне задачку. Я и сам также думал, но, если бы ты вперед не сказал, не предложил бы. Прав дед, опасно это. Слишком много с этим магом предположений. А вдруг то, а вдруг это. Я бы сам попробовал на тропе засесть, но, опасаюсь, что в самый последний момент почует маг мое внимание. Найдет, как уже пару раз находил. И стар я уже, в глазах прежней зоркости нет. Похоже, звезды на тебя указали, а Боги тебе это решение принесли. Да и другого выхода нет. Пока жив он, не только нам, всем русичам-родноверам спать спокойно не приходится. Так что, если удастся нам его одолеть, все родичи нам благодарно в пояс поклонятся. А сколько душ невинных сохраним! Ну, что дед? Прав я или не прав?
Несмеян тяжело вздохнул:
— Прав, конечно. Нечего сказать. Только больно уж молод да горяч.
Ведун твердо поднялся. Горий подскочил следом.
— Ничего, себя вспомни. Тоже хлопец отчаянный был.
На это Несмеян не нашел что возразить.
— Кормилица, сыра-земля родимая! Укрой меня, Гора, от призора лютого, от всякого лиха нечаянного. Защити меня от глаза недоброго, от меча булатного, от стрелы залетной. Слово мое крепко как железо. Семью печатями оно к тебе, кормилица Мать-Сыра-Земля, припечатано — на многие дни, на долгие годы, на всю ли на жизнь вековечную! — Гор выглянул из-за того же камня, за которым еще несколько дней назад они сидели втроем: он, дед и Белогост. Несмеян тогда прибрал здесь так тщательно, что сейчас Гор не обнаружил за камнем ни одного даже самого малого следа их пребывания. Древнему родовому заговору против врага его научил давным-давно тоже дед. Парень и думать про заговор забыл, а, надо же, в самый нужный момент вспомнилось.