Волк и голубка

Вудивисс Кэтлин

Вулфгар взглянул в глаза Эйслинн и увидел, что она смотрит на него уже совсем по-другому, внимательно и неверяще. Он осторожно навил на палец медный локон.

— Первая любовь, Любовь моего сердца, не предавай меня. Не покидай. Возьми все и стань частью моей души. Выноси мою любовь в себе, как ты носила дитя, и с радостным криком произведи на свет, и мы вместе будем упиваться ею! Я предлагаю тебе свою жизнь, свою любовь, руку и меч, глаза и сердце. Возьми и не оставляй даже самой малой толики. И если ты откажешься от них и отбросишь с презрением, значит, я мертв и мне останется лишь скитаться по лесам и выть,

подобно одинокому волку, на луну.

Эйслинн улыбнулась, и он скрепил их союз поцелуем.

— У нас будут еще сыновья, а может, и дочери, и ни один человек не усомнится в том, кто их отец.

Эйслинн обняла его и, снова всхлипнув, пробормотала:

— Я люблю тебя, Вулфгар. Держи меня. Прижми к себе и не отпускай!

— Я тоже люблю тебя, Эйслинн, — выдохнул он. — Наслаждайся моей любовью. Пусть она станет твоей силой.

Эйслинн откинулась назад и легла ему на руки, осторожно гладя мужа по щеке.

— Поедем, — умоляюще попросила она. — Я не могу оставаться здесь еще одну ночь. Вернемся в Даркенуолд. Мне необходимо видеть родные лица.

— Хорошо, — кивнул Вулфгар и принялся затаптывать огонь.

Они подошли к лошадям, и Эйслинн с сожалением потерла ноющий зад.

— Боюсь, я уже никогда не смогу наслаждаться верховой ездой, как раньше.

Вулфгар остановился и задумчиво поглядел на жену.

— Сегодня, утоляя жажду у реки, я кое-что заметил. Думаю, это значительно облегчит путешествие. Пойдем, здесь недалеко.

Он поманил жену за собой, не выпуская, однако, поводья коней. Вскоре они оказались в ивовой рощице. Вулфгар развел низко нависшие ветви и, показав ей лодку, длинное, узкое, выдолбленное из ствола суденышко, низко поклонился.

— Ваша королевская баржа, миледи.

Эйслинн недоуменно нахмурилась, но Вулфгар улыбнулся:

— Эта речка впадает в другую, пошире, огибающую болото возле Даркенуолда.

Эйслинн почувствовала невыразимое облегчение, что больше не придется садиться на лошадь. Вулергар отпустил коней и сложил сбрую на носу лодки. Усадив Эйслинн в середине, где она могла удобно опираться на седло, он укрыл жену плащом и столкнул лодку на воду, а сам взял в руки короткое весло.

Время словно прекратило свой бег. Эйслинн задремала, но вскоре пробудилась и лежала молча, изредка трогая низко склонившиеся к воде косы плакучих ив. Сквозь голые сучья дубов виднелись звезды, и багровая луна постепенно бледнела, превращаясь сначала в золотую, а потом в бледно-желтую. Эйслинн снова погрузилась в дремоту. Так продолжалось всю ночь: недолгий сон, потом пробуждение, и Вулфгар, ни на секунду не выпускающий из рук весла.

Вулфгар чувствовал себя совершенно опустошенным. Сын, которого он только начинал любить, был навеки потерян, и он, возможно, никогда не увидит задорного рыжего хохолка и синих глаз. Боль затопила теперь уже беззащитное сердце, но Вулфгар упрямо греб, пока боль в руках не вытеснила мучительные мысли.

Первые лучи солнца осветили знакомый дуб на холме, сонный городок с черневшим на фоне посветлевшего неба силуэтом большого дома и почти достроенный замок Даркенуолд. Лодка заскрипела по песку, и Вулфгар ступил в воду, чтобы вытащить ее на берег. Вернувшись, он взял жену на руки и не отпускал до тех пор, пока не вышел на твердую, усыпанную листьями землю. Узкая тропинка вилась сквозь заросли. Вулфгар

крепко сжимал руку Эйслинн. Дорога была ему хорошо знакома. Когда-то в такое же, правда, немного более теплое ноябрьское утро он пробирался верхом на Гунне через этот лес и наконец набрел на ослепительно прекрасную девушку, купавшуюся в холодном ручье. Как летит время! Радость залечивает раны, а боль убивает счастье в сердцах людей.

Эйслинн, вздохнув, подняла на него усталый взгляд. Они подошли к дому, и Вулфгар широко распахнул дверь.

Муж с женой переступили порог и недоуменно огляделись, ошеломленные ярким светом и шумом. Все были в сборе, и никто, казалось, не скучал по исчезнувшим хозяевам. Болсгар и Сузим о чем-то громко спорили с Гауэйном и Милберном, а Хейлан нежно ухаживала за сидевшим в кресле Керуиком. Голова и нога молодого человека были перевязаны, что, впрочем, нисколько не портило его настроения. В темном углу, спиной к остальным сидела Майда, тоже не обратившая внимания на вновь прибывших.

Представшая взору картина была совершенно необычной для дома, в котором должны были царить тишина и тоска, особенно в такой ранний час. Эйслинн и Вулфгару не хотелось омрачать столь жизнерадостное расположение духа окружающих грустными новостями, однако они оказались у очага, прежде чем Болсгар заметил их и, приветливо махнув рукой, поднялся на ноги.

— Вот и вы! Наконец-то! — промолвил он. — Хорошо! Прекрасно! Часовые с башни видели, как вы подходили к дому. — Бросив мимолетный взгляд на Эйслинн, он удовлетворенно кивнул. — Вижу, дочь моя, этот влюбленный негодяй не успел причинить тебе зла. А ты, Вулфгар? Надеюсь, прикончил его? Я слишком дорожу обществом этой милой девушки и не перенесу, если подлый грабитель снова отнимет ее у меня.

Вулфгар отрицательно покачал головой, но не успел он все объяснить, как вмешался Суэйн.

— Что это? — проревел он. — Неужели я не могу доверить вам, зеленым юнцам, простого дела? — Он с оглушительным смехом наградил Болсгара дружеским хлопком по плечу, так что несчастный долго не мог отдышаться. — Придется нам с тобой пуститься в погоню и закончить начатое. Возможно, на сей раз у тебя не будет повода медлить.

Вулфгар переводил взгляд с одного на другого, но не мог и слова вставить.

— Да, — ехидно заметил Болсгар. — Но я буду вынужден, судя по всему, поработать мечом, поскольку ты, кажется, и пальцем не пошевелишь, чтобы мне помочь!

— Ах ты, старый саксонский боевой конь! Неужели не заметил, что я изо всех сил пытался удержать этого похотливого жеребца подальше от тощих кляч, которых отпустил на свободу Рагнор. Проезжая мимо тебя, я только и смог, что махнуть рукой. — Обернувшись к Вулфгару он объяснил: — Я остановился на ночлег, и Гунн разбудил меня на рассвете, ткнувшись холодным носом в лицо.

Суэйн хмыкнул, искоса поглядев на Глинн, мешавшую суп в котле у очага, и громко продолжал:

— Сначала мне пригрезилось, что я целуюсь с хорошенькой девчонкой, но тут этот проклятый мерин так громко фыркнул, что я проснулся и погнал назад весь табун. Остальные лошадки оказались кобылами, и твой упрямый мул, Вулфгар, едва не прикончил меня в своем рвении, особенно когда мне удалось отыскать серую в яблоках, ту, что ты купил для леди Эйслинн. А сей злобный сакс утверждает, что я оставил его в беде.