Волк равнин
Шрифт:
— Оставь его в живых, — прошептал он Отцу-небу. — Пусть будет здоров и крепок. Оставь его в живых, чтобы я мог его убить.
Бектер что-то пробормотал во сне, ворочаясь у него под боком, и Тэмучжин снова закрыл глаза, мечтая, чтобы поскорее прошли предрассветные часы. Ему хотелось того же, что и всем маленьким детям на свете: чтобы мать обняла его, защитила от всех бед. Но он понимал: ему придется быть сильным, чтобы самому защищать мать и братьев. И он твердо знал одно: они выживут и однажды найдут Илака, убьют его и заберут меч Есугэя
Все поднялись, как только рассвело, и ужаснулись: до того грязны и растрепаны они были. Глаза Оэлун распухли, от усталости их обвело черными кругами, но она собрала всех своих детей и напоила их водой. Маленькая дочка нервничала: она испачкалась. Чистых тряпок не было, и малышка уже побагровела от воплей, но успокаиваться не желала. Оэлун могла только не обращать внимания на ее крики. Тэмулун отказывалась есть. В конце концов терпение матери иссякло, и она оставила попытки накормить ее. Младенец, сжав кулачки, стал верещать еще громче, взывая к небу.
— Если мы хотим выжить, то надо найти сухое место и добыть рыбы или дичи, — сказала Оэлун. — Покажите, что вам удалось взять с собой, и мы подумаем, что делать дальше. — Она заметила, что Бектер замялся, и прикрикнула на него: — Ничего не прячь, Бектер. Если не согреемся и не будем охотиться, нам всем придет конец — и луна не успеет вырасти.
Мальчики нашли место, где подложка из сосновых игл была посуше. Оэлун сняла халат и задрожала. На животе ее мальчики заметили темный след там, где их маленькая сестра облегчилась ночью. Острый запах накрыл всех, заставив Хасара зажать нос. Оэлун не обратила на него внимания, однако с раздражением поджала губы. Тэмучжин понимал, что мать едва сдерживается. Оэлун расстелила халат на земле и осторожно положила на него дочку. Это напугало девочку, и на братьев уставились полные слез большие глаза. Больно было смотреть, как трясется от холода маленький ребенок.
Бектер поморщился и снял с пояса кинжал. Положил его на землю. Оэлун попробовала острие большим пальцем и кивнула. Размотала завязанную вокруг пояса веревку из конского волоса, спрятанную под халатом прошлой ночью. Эта веревка, тонкая, но крепкая, легла рядом с ножами, оставшимися у мальчиков. Все это нужно было для того, чтобы пережить предстоящие испытания.
Кроме собственного маленького ножа Тэмучжин добавил еще и кушак, длинный и хорошо сотканный. Он не сомневался, что Оэлун найдет и для него применение.
Мальчики с изумлением наблюдали за матерью: из глубокого кармана халата она достала маленькую шкатулку. В ней были острый кусочек стали и хороший кремень. Мать отложила их в сторону почти с благоговением. Изящная темно-желтая шкатулка была прекрасной работы. Оэлун погладила резьбу и погрузилась в воспоминания.
— Ваш отец подарил ее мне, когда мы поженились, — сказала она, взяла камень и разбила шкатулку.
Острые как бритва осколки кости Оэлун аккуратно разложила перед собой, выбрала лучшие и протянула сыновьям:
— Этот пойдет на рыболовный крючок, еще два — на стрелы. Хасар, возьми веревку и хороший камень, сделай крючок. Накопай червей и найди укромное местечко для ловли рыбы. Твоя удача нам сегодня понадобится.
Хасар взял все, что мать доверила ему, с серьезным и решительным видом.
— Понял, — ответил он, наматывая на кулак конский волос.
— Оставь мне немного на ловушку, — сказала она. — Нам нужны кишки и жилы на лук.
Оэлун повернулась к Бектеру и Тэмучжину и протянула каждому по острому осколку:
— Возьмите ножи и сделайте лук из березы. Вы много раз видели, как их делают.
Бектер прижал острие кости к ладони, пробуя, насколько оно острое.
— Будь у нас рог или конская шкура для тетивы… — начал было он.
Оэлун сидела неподвижно, но ее строгий взгляд заставил Бектера замолчать.
— С одной ловушкой на сурков мы не выживем. Я не прошу вас изготовить лук, которым гордился бы ваш отец. Просто сделайте хоть что-нибудь для охоты на дичь. Или что, разляжемся здесь на листьях и будем ждать смерти от голода и холода?
Бектер нахмурился, раздосадованный тем, что его бранят перед братьями. Не удостоив Тэмучжина взглядом, он схватил нож и пошел прочь с крепко зажатым в кулаке осколком кости.
— Я могу привязать нож к палке — сделаю острогу, — предложил Хачиун.
Оэлун с благодарностью посмотрела на него и глубоко вздохнула. Взяла самый маленький нож и протянула ему.
— Славный мальчик, — сказала она, погладив его по лицу. — Твой отец учил вас всех охотиться. Вряд ли он думал, что однажды от ваших умений будет зависеть наша жизнь. Все, чему вы учились, сейчас пригодится.
Она посмотрела на жалкую кучку пожитков, разложенных на земле, и вздохнула:
— Тэмуге, я смогу развести костер, если ты найдешь что-нибудь сухое на растопку.
Маленький толстячок встал. Губы его дрожали. Он еще не оправился от испуга и неожиданного осознания своей беспомощности. Старшие братья понимали, что Оэлун на грани срыва, но Тэмуге по-прежнему видел в ней опору. Он потянулся к матери, чтобы она его приласкала. Она позволила ему лишь одно мгновение побыть в ее объятиях, а потом легонько от себя оттолкнула:
— Что сумеешь найти, Тэмуге. Твоя сестренка не переживет еще одной ночи без костра.
Маленький мальчик разрыдался так, что стоявший рядом Тэмучжин поморщился. Но Оэлун не обратила никакого внимания на малыша, и он бросился в заросли.
Тэмучжин попытался утешить мать. Он робко коснулся ее, и, к его удовольствию и удивлению, она положила голову ему на плечо. Всего на мгновение.
— Сделай лук, Тэмучжин. Найди Бектера и помоги ему, — попросила она.
Мальчик вздохнул, пытаясь забыть о голоде, который мучил его все сильнее, и оставил мать с сестренкой, которая заходилась в плаче. А с мокрых деревьев все падали холодные капли.