Волк равнин
Шрифт:
Коке вспыхнул, стрельнул глазами в сторону Тэмучжина и Арслана.
— Приведи остальных девушек, Коке, предназначенных для моих братьев, — сказал Тэмучжин. — Я дал за них хороший выкуп, так что найди крепких и приятных лицом.
Коке разозлился, что его так отсылают. Но Тэмучжин и Арслан не удостоили его взглядом.
— Как здоровье твоей жены? — спросил Тэмучжин, когда его двоюродный брат ушел.
Шолой дернул плечом.
— Померла две зимы назад. Просто легла в снег да померла. Теперь у меня осталась одна Бортэ.
Сердце Тэмучжина подпрыгнуло от звука этого имени. До
— Где?.. — начал было Тэмучжин.
Но не успел договорить: дверь юрты распахнулась, на мерзлую землю ступила женщина. Когда она распрямилась, Тэмучжин увидел, что Бортэ стала высокой, почти вровень с ним. Она встала рядом с отцом и посмотрела на Тэмучжина с откровенным любопытством, кивнула головой в знак приветствия. Этот кивок нарушил его оцепенение. Он заметил, что она одета в дорогу, в подбитый мехом халат. Черные волосы собраны в косу.
— Долго же ты шел, — обратилась она к Тэмучжину.
Он вспомнил этот голос, и грудь сдавило от нахлынувших воспоминаний. Она уже не была костлявым подростком. У нее было волевое лицо, а темные глаза смотрели в душу. Он не мог разглядеть ее фигуру, скрытую толстым халатом, но стояла она прямо и гордо, и на коже ее не было отметин от болезней. Когда она наклонилась к отцу и поцеловала его в щеку, волосы блеснули на солнце.
— Черному теленку надо вскрыть копыто, — сказала она. — Лучше сделать это сегодня.
Шолой кивнул с жалким видом, но обниматься на прощание отец с дочерью не стали. Бортэ взяла холщовый мешок из юрты и закинула его на плечо.
Тэмучжин был околдован ею, поэтому почти не слышал, как Коке привел коней. Рядом с ним шли две молоденькие девушка, раскрасневшиеся от плача. Тэмучжин глянул на них: одна закашлялась, прижимая ко рту грязную тряпицу.
— Эта больная, — повернулся он к Коке.
Двоюродный брат нагло пожал плечами, и рука Тэмучжина потянулась к мечу, которого при нем уже не было. Коке заметил этот жест и осклабился.
— Сансар велел привести тебе эту девушку и ее сестру.
Тэмучжин поджал губы, взял девочку за подбородок и поднял ее лицо. Она была очень бледна, и сердце его упало. Как это похоже на Сансара — искать выгоду, когда уже ударили по рукам!
— Давно ли ты больна, малышка? — спросил Тэмучжин.
— С весны, господин, — ответила она, глядя на него со страхом. — Болезнь то приходит, то уходит, но я крепкая.
Тэмучжин перевел взгляд на Коке и смотрел на него до тех пор, пока с лица брата не сползла улыбка. Наверное, вспомнил, как отделали его в ту далекую ночь. Тэмучжин вздохнул. Девочке повезет, если она переживет дорогу на север. Если же умрет, кому-то из братьев придется искать себе жену среди пленных татарок.
Арслан взял повод, и Тэмучжин сел в седло, глядя сверху вниз на Бортэ. В седле не было места для двоих, потому он протянул руку и усадил ее к себе на колени, обняв вместе с ее сумой. Арслан точно так же подхватил девочку, что кашляла. Ее сестре придется идти за ними. Тэмучжин сообразил, что надо было привести с собой коней, но сожалеть было поздно.
Он кивнул Шолою, понимая, что это последняя их встреча.
— Ты крепко держишь слово, старик, — сказал он.
— Береги ее, — отозвался Шолой, не сводя глаз с дочери.
Тэмучжин ничего не ответил. Они с Арсланом поехали по улусу прочь, и олхунутская девочка бежала за ними.
ГЛАВА 22
Арслан догадался оставить их наедине в первую ночь. Кузнец все еще тосковал по утраченным мечам. Он взял лук и пошел охотиться, предоставив Тэмучжину познавать свою олхунутку. Девушка, которая шла пешком, натерла ноги и к вечеру, когда они остановились на ночевку, окончательно выбилась из сил. Тэмучжин узнал, что ее зовут Елюн и что она всегда ухаживала за своей сестрой, Махдой, когда та заболела. Тэмучжин оставил их рядом с лошадьми после трапезы, но даже издали был слышен сухой кашель Махды. Они укутали девочек на ночь. Олхунутки не казались крепкими и выносливыми. Если Махда переживет путь на север, то Оэлун отпоит ее всякими травами, но надежда на это была слаба.
Бортэ была задумчива и молчалива, пока Тэмучжин раскатывал одеяло у трескучего костра. Он привык спать на земле в одном халате, но не мог заставить ее дрожать от холода. К тому же он не знал, к какой она жизни привыкла, не знал, как Шолой обходился с ней после его отъезда. У него не было взрослых сестер, поэтому ему было неловко.
Он хотел поговорить с ней по дороге, но она сидела, выпрямившись, напряженная, покачивалась в седле и глядела за горизонт. Он так и не нашел, с чего начать разговор, и теперь между ними возникла какая-то преграда, и он ничего не мог поделать.
Когда Арслан вернулся с охоты, то с обычной своей сноровистостью взялся послужить им. Выпотрошил подстреленного сурка, зажарил кусочки мяса до золотистой вкусной корочки. Потом ушел куда-то, затерявшись в сгущающихся сумерках. Тэмучжин ждал от Арслана хоть какого-то знака, что тот одобряет его обмен, но тот только мрачно молчал.
Ночь плыла над ними. Тэмучжин начал беспокоиться, не понимая, как развеять неловкое молчание. Он заметил гладкую смуглость лица Бортэ, когда она умывалась в ручейке, таком холодном, что даже зубы у нее застучали. У нее хорошие зубы, думал он, крепкие, белые. Он хотел похвалить ее, но это было все равно что восхищаться новой лошадью, а других слов не находилось. Да, ему хотелось, чтобы она оказалась с ним под одеялом, но годы разлуки точно возвели между ними стену. Бели бы она спросила, он рассказал бы ей обо всем, что произошло, но она не спрашивала, а он не знал, с чего начать.
Тэмучжин улегся, надеясь, что она услышит, как шумно он дышит, но девушка ничем не показала, что не спит. Он был как будто один — так он себя и чувствовал. Подумал было не спать до рассвета, чтобы она увидела, как он устал, и пожалела бы, что не обращает на него внимание. Любопытная мысль, но он не мог долго лелеять свою раненую гордость.
— Ты не спишь? — вдруг неожиданно для самого себя спросил он. И увидел, что она тут же поднимается и садится.
— А как тут уснешь, когда ты так пыхтишь? — откликнулась она.