Волк в ее голове. Книга I (бесплатно)
Шрифт:
– Хочешь, пожду?
– Не-а.
– Прости?
Я закатываю глаза.
– Говорю, не надо! Купите мне две булы с сосисами.
– Сам как була с сосисой.
– Ха-ха. Какая оригинальная шутка.
– Шута, – Валентин лыбится, пока не замечает мой скепсис. – Дела необычайной важности?
– И чрезвычайной секретности. – Я достаю толстый, формата А4, пакет документов. Сверху чернеет адрес Вероники Игоревны, а пониже расположилось название фирмы «Башня» с соответствующим логотипом: средневековой
– Сын мой, он там с семи утра стоял.
– И чё никто не помог ему? – хмурюсь я.
Валентин театрально задумывается.
– Не хотели, не видели смысла, наши родители учили нас не разговаривать с незнакомцами.
– Твой дедушка – особенно.
Валентин открывает рот, но понимает, что попал впросак. К нам подходят Олеся и Коваль. Олеся пробегает пухлыми пальчиками по руке Валентина и тянет его к выходу. Коваль вставляет наушники.
– Смотри-ка, подловил, – Валентин хмыкает. – Ладно, мне было откровенно влом. И мужичок мерзотный.
Коваль двигает тазом вперёд-назад, будто, кх-м, сношается с Олесей.
– Можно узнать, чем ты занимаешься? – со вздохом спрашивает она.
Коваль невозмутимо отвечает: «Трахаюс-с» – и продолжает двигать тазом.
– Давай ты найдёшь для этого собственную девушку, – предлагает Валентин и тянет Олесю к себе, подальше от Коваля.
Коваль стонет и с обиженным видом включает громче музыку в ушах.
– Мобыть, и найду.
– В столовой попробуй. Путь к сердцу женщины лежит через кофе.
– Моя твоя не слышать.
Я ещё улыбаюсь шуточной ссоре, но внутри разливается жалость – к невезучему мужику и к Веронике Игоревне, которой никто не передал документы.
– Блин, я не понимаю этого. Ходить в церковь – можем. Петь на старославянском – можем. Носить кресты, вешать иконы, давать милостыню, жертвовать на приюты бездомных, подбирать замёрзших котят – да, можем! Но едва нас просит о помощи человек, мы чешем мимо. Логика, ау!
Олеся зевает. Коваль с непонимающим видом вынимает один наушник.
– Ну, начал архиерействовать, – Валентин тычет меня кулаком в плечо, но чересчур сильно, будто не прощается добродушным жестом, а злится. – Две булы с сосисами. Отправлю посылой.
Три Ко уходят. Я тру место удара, закидываю в рюкзак тетрадку и направляюсь к Веронике Игоревне.
Она оперлась виском на руку и смотрит в окно – на кладбище, засыпанное снегом. Рыжие волосы засалились и неряшливо прядями закрывают глаза. Вся Вероника Игоревна выглядит неряшливо – как и её мятая юбка, как белая рубашка с закатанными рукавами, рубашка с желтизной на воротнике, рубашка, которую давно не стирали и не гладили.
Я ловлю себя на мысли, что с этой соскальзывающей в немолодость красотой, с тенями снов в углах чёрных глаз, с огнём волос мама Дианы кажется продолжением кабинета – как если бы его инопланетное пламя сошло со стен и приняло облик человека.
– Вероника Игоревна?
Молчание в ответ. Чёрные глаза странно подрагивают, будто сознание вышло по делам, но прикрыло дверь не до конца – оставило щёлочку и одним ухом подслушивает реальность.
– Вам просили передать. – Я боязливо протягиваю документы.
– Что? – Вероника Игоревна моргает и оглядывается. – Не поняла?
Я вежливо улыбаюсь и ещё на пару миллиметров приближаю к её лицу бумажный пакет. Да, мне приятно помочь Веронике Игоревне. Всё-таки учиться у неё интересно.
– Вам просил мужчина передать. У гимназии стоял и… ждал вас. Сказал, это очень для вас важно.
Красивые черты Вероники Игоревны искажаются, и у меня в животе пробегает холодок.
– Кто просил?.. – с тихой угрозой спрашивает Вероника Игоревна.
– Ну, мужчина…
– Вы всегда делаете то, что просят мужчины?
Я растерянно опускаю руку с документами. Вероника Игоревна со свистом втягивает носом воздух, вырывает у меня пакет и трясёт им, чтобы листы внутри конверта съехали в сторону прозрачного окошка. Чёрные глаза напрягаются, щурятся, и бумага словно тяжелеет – гранитом ложится на руки Вероники Игоревны.
– Сколько он вам обещал?
– Чё? Нисколько! Вероника Игоревна!..
Меня обжигает от стыда – как за глупую, непоправимую ошибку. Я вытягиваю шею и всматриваюсь в надпись на документе. Увы, под острым углом ничего не видно: пластиковое окошко изогнулось и смазало текст.
– Вам… у вас с Дианой проблемы будут? Из-за этого письма?
Вероника Игоревна молча отворачивается и смотрит в окно.
Снег закончился. Небо не тёмное и не светлое – промежуточное. Розоватое, пастельно-оранжевое, полупрозрачное – будто свод Земли вырубили из халцедона или яшмы. На горизонте мрачной стеной плывут тучи. Фонари светят ярко, но всё освещение – и естественное, и искусственное – образует паранормальное… розовато-пастельно-оранжевое сочетание.
– Почему бы вам не спросить об этом у Дианы?
Хлёстко, как удар веткой по лицу.
Я сглатываю.
– Нечего сказать? – зло спрашивает Вероника Игоревна.
Она резко встаёт, хватает что-то с химического стола, подходит к раковине и поднимает бумажный пакет. К его углу Вероника Игоревна приближает… зажигалку?
– Вот вам бесплатный урок, Артур Александрович. Если встречаете проблемы – испепеляйте их.
Вероника Игоревна щёлкает кнопкой – вырывается рыжий фейерверк и гаснет. Пламя не появляется. Она хмурится и пробует снова – и снова шипят бессмысленные искры. Мама Дианы повторяет этот странный фокус в третий, четвёртый раз, затем бессильно опускает руки. Закрывает глаза.