Волк в собачьей стае - 2 [СИ]
Шрифт:
А где же Пашка? — вдруг полыхнуло в голове, — они ведь все время были вместе. Куда он делся-то? Судя по разглагольствованиям старшины — протокол был составлен на одного Ивана. Никого другого он не упоминал. Так… как же было-то? Сначала они пили пиво в пивбаре „Харакири“. И потом уже поперлись в этот „Стоп-сигнал“. Во, блин, названия — одно другого хлеще. Кто такие только придумывает?
Что же там было?
Сперва все было чинно-благородно — это Иван помнил хорошо — они сидели с Пашкой пили пиво, вспоминали школьные годы золотые. Потом появились две девицы… и как-то все пошло вразнос. Откуда они взялись? Этого Иван, сколько не вспоминал, вспомнить не мог. Просто Пашка пошел за добавкой пива и вернулся уже с ними.
Со „Стоп-сигнала“ все и началось.
К тому времени Иван был уже крепко пьян. При этом опьянение его было каким-то странным — голова уже ничего не соображала, а координация движений, как показали дальнейшие события, почему-то не утратилась.
Итак: фейс-контроль они прошли, но радость оказалась недолгой. Хватило на пару коктейлей. Потом пошли танцевать. Как началась заварушка, Иван не помнил. Кто-то кого-то толкнул, начались разговоры на повышенных тонах, хватание за лацканы и высокий секьюрити в черном костюме при галстуке, вежливо попросил прогуляться. Девки принялись громко возмущаться, а Пашка их поддержал. С этого момента, пробелы в памяти Ивана стали длиннее собственно воспоминаний. Он помнил, как охранник, взявши визжащих девиц под белы рученьки, тащил их по направлению к выходу, а еще двое влекли туда же Пашку, который громко блажил и вырывался. Ивана это очень удивило и обеспокоило, и, хотя до этого он вел себя вполне мирно, никого не пихал и не хватал за одежды, тут уж не выдержал и вступился за прекрасный пол, а заодно и за школьного друга. Сперва на словах. Впрочем, разгоряченные охранники не стали разбираться и быстро взяли его в оборот. Тут уже он рассвирепел не на шутку — его боевого разведчика и участника, прессуют какие-то жлобы и штафирки сухопутные. Не ожидавшие такой прыти охранники разлетелись как кегли. Их место тут же заняли другие и понеслось. Разгневанный бывший морпех, в бою с превосходящими силами противника, не растерявшись, как и положено разведчику, применил подручные средства, такие как стулья, посуду на столах и сами столы. Подоспевших ментов он молотил уже стойкой от микрофона.
В конце концов, его свалили и долго, методично буцали ногами и дубасили резиновыми палками, словно пыль выбивали. Потом сковали наручниками и бросили в ледяное нутро милицейской буханки.
Когда вся эта картина, пусть и с многочисленными лакунами, развернулась перед мысленным взором, Иван еле удержался, чтоб не взвыть от отчаянья и горя. Как там в песне Высоцкого: если правда оно, ну хотя бы на треть — остается одно, только лечь помереть…
Ему был так плохо морально и физически, а душа наполнилась таким отвращением к себе, что мозг милостиво отключился, позволив Ивану провалиться в спасительный омут тяжкого похмельного сна.
Ощущение было, словно чья-то ласковая рука проникла под свод черепа и гладила поверхность мозга, забирая боль, страдание и раздражение. Еще! Еще! Как хорошо. Хотелось бесконечно испытывать эти ощущения. Непонятно откуда родилась уверенность, что все
— Ванья! Просньись, Ванья!
Иван открыл глаза и почувствовал себя жестоко обманутым. Ничего, оказывается, не приснилось — все те же серые стены вокруг и твердая поверхность лавки под избитым телом. А значит, и все остальное произошедшее с ним вчера — тоже явь.
Нет, что-то все же изменилось. Иван некоторое время прислушивался к себе и, наконец, понял: перестала болеть голова, а мысли четкие и текут плавно, словно его неделю не били по морде и не было похмелья. Должно быть, призрачная рука все же покопалась в мозгах.
— Ванья, вставай, надо идти!
Иван вздрогнул и рывком сел. Онемевшее избитое тело отозвалось такой болью, что он не смог сдержать стон. На все тело доброй руки явно не хватило.
— Ванья…
Да кто же это? Кругом гробовая тишина, а призрачный голос нудит где-то под сводом черепа.
— Вставай, Ванья, иди!
Подчиняясь настойчивому голосу, Иван встал и шагнул к решетчатой двери. Постоял несколько секунд, глядя на обшарпанную стену напротив, потом, следуя неведомому наитию, взялся за прутья решетки и толкнул дверь от себя.
Металлический скрежет, оглушительный в мертвой тишине коридора, заставил Ивана присесть от страха — сейчас набежит охрана и ввалит ему люлей, раз в прошлый раз мало было. А дверь продолжала открываться и ничего не происходило. Никто не пришел и не спросил: что это он тут делает?
— Иди, Ванья! — продолжал командовать призрачный голос.
Собравшись с духом, Иван вышел из камеры и осмотрелся. Шагах в десяти по коридору пост дежурного по ИВС. Сам старшина сидел возле стола, уронив локти и голову прямо на газету, которую должно быть читал перед тем как его сморил неудержимый сон.
Прихрамывая на обе ноги, Иван прошел мимо ряда камер, в которых мирно спали арестанты.
Вот и вторая дверь, очевидно, наружу. Ее он толкнул гораздо более уверенно, чем прежде и она тоже поддалась, открывая путь к свободе.
Миновав два лестничных пролета, он оказался в коридоре дежурной части.
Никого.
Подошел к прозрачной перегородке, на которой красовалась надпись: „дежурный РОВД“. Вот и сам дежурный. На своем месте — дрыхнет, откинувшись на стуле, как еще не свалился? Слюна течет из уголка рта.
— Ванья, — снова напомнил о себе голос, — иди!
— Куда идти-то? — спросил Иван непонятно кого. — Ведь у ментов все мои документы — найдут.
— Иди! — сказал голос, и у Ивана не хватило силы с ним спорить. Он пошел, словно лишенная воли и эмоций сомнамбула. Состояние было странное и даже страшное — но страх какой-то ненастоящий, будто все происходит не на яву.
— Сюда, Ванья! — за стеклянными дверьми тамбура, кто-то пошевелился, и Иван сразу узнал стоящего. Елки-метелки — это был давешний бомж. Все такой же грязный и оборванный он смотрел на Ивана своими безумными глазами и радостно щерился. Помахал рукой, приглашая за собой, и пошел прочь, постоянно оглядываясь, словно проверяя, идет ли следом Иван.
Иван шел. Улица встретила его метелью и холодом. По пустому, освещенному желтым светом фонарей двору перед зданием милиции, ветер гонял снежные вихри. Иван поежился, куртка осталась где-то в недрах подвала. Куда теперь?
Одинокая светлая „газель“ притулилась возле въезда на территорию РОВД. Бомж уверенно шагал прямо к ней. Фырчал мотор, ветерок донес до Ивана запах выхлопа. Машине явно не терпелось уехать. „Бомж“ приглашающе похлопал по противоположному от водителя стеклу, а сам без лишних слов юркнул в приоткрытую дверь салона. Обходя кабину, Иван вглядывался в лобовое стекло, пытаясь разобрать, кто там внутри. Тщетно. Мешала тонировка.