Волк в собачьей стае
Шрифт:
Славу чуть не вывернуло наизнанку. Тошноту усиливал зарождающийся трупный запах. Он сбежал с крыльца и присел на чурбак для колки дров — ноги подгибались и отказывались служить. Что же, черт возьми, здесь произошло? Кто устроил эту чудовищную бойню? Прошло несколько минут. Свежий ветерок с реки охладил разгоряченную голову и прогнал дурноту. "Хорошо еще, что желудок пустой как барабан" — подумал старлей и услышал голос Этта. Уже вполне пришедший в себя капитан, осматривал место происшествия и, обходя дом, рассуждал вслух со своим обычным цинизмом.
— Дверь целая, изнутри открыта… Сами стало быть открыли. Ага… вот следы… Несколько тварюк в окна прыгнули, а остальные снаружи ждали. Народишко, значит, ломанулся —
Дом полыхал, посылая к черному небу языки дымного рыжего пламени. Капитан не мудрствуя лукаво, подпалил его со всех четырех сторон. Сухие бревна быстро взялись и спустя четверть часа, дом уже был полностью охвачен огнем. Прибежали встревоженные дружинники. Этт сварливо обругал их и отправил обратно, велев готовить тиллитовое оружие, складывать вокруг костры через каждую пару-тройку шагов и быть начеку.
В доме что-то обрушилось, дохнуло горячим воздухом, горелой плотью, Этт со Славой отступили прикрывая лицо ладонями. Затем повернулись и пошли прочь — гигантский погребальный костер догорит и без их помощи.
— А ты заметил Валад, что птиц здесь нет? — как бы невпопад поинтересовался капитан. — Да что птиц… ни мух ни комаров нет. Не приживаются тут летающие твари.
— Точно! — согласился Слава. — Я еще думал, чего так тихо? А птиц-то не слышно. Что делать-то станем? Вы думаете, они еще здесь, эти… кто они вообще такие?
— Эти-то? — капитан хмыкнул, но потом заговорил серьезно. — Да куда ж они денутся? Судя по всему, мы их ужина лишили. Ракшасы это… низшие демоны. Нечисть такая. Людишек жрут за милую душу. У вас в Макуртии их нет что ли? Хорошо живете! Что делать, говоришь? Возможностей у нас немного — разведем костры кругом дома и всю ночь их поддерживать будем. Ракшасы, все ж таки, твари ночные, значит, огня должны бояться. Может, не сунутся…
— А если сунутся?
— Да что ты заладил как баба: сунет, не сунет?! — внезапно взъярился капитан. — Ты ж рыцарь!.. пусть и макуртский. Меч тебе зачем? Руби всякого, кто полезет за костры, вот и весь сказ. Рыжую нечисть валил, завалишь и демона. Ты это… Валад… — Этт успокоился также внезапно, как и возбудился, — при дружинниках держись уверенно, страха и слабости не показывай. Они людишки простые, чего с них взять… сброд наемный. Втроем на одного — храбрые, а если по другому обернется, то не очень. Из них Торво еще, чего-то стоит, да и тот, как не крути — деревенщина. Верц, конечно, воин, но он сам по себе, в акетскую душу не залезешь. Они будут сражаться, только если мы им пример покажем. Помни — дашь слабину, мигом окажешься с врагами один на один. А страх… он у каждого есть, главное, не дать ему собой завладеть. Страх — это не смерть, не надо его бояться.
Слава был не в настроении поддерживать философские беседы, да еще в таком оскорбительном тоне и разговор прервался. Уже на подходе к дому Этт снова обратился к нему:
— Слышь, Валад, поговори с ведьмой… у вас же с ней того… дружба вроде. Может она, чем подсобит?
Слава только плечами пожал — с чего капитан решил, что у них дружба? — но спорить не стал.
Энтузиазма дружинникам было не занимать. Действовали споро, несмотря на усталость. Потенциальная возможность провести ночь, лицом к лицу с демонами, очевидно, их не прельщала. К моменту возвращения Славы с капитаном, они успели развалить пару сараев и теперь двое пилили сухие бревна найденной на кузне двуручной пилой, а остальные, складывали из них
Входная дверь была распахнута настежь. Слава вошел и остановился, привыкая к полумраку. Через разбитые окна в помещение проникал лунный свет и вскоре старлей стал видеть вполне сносно. Большая прихожая, что-то вроде сеней. Из всей мебели, широкая лавка у стены, возле окна вместо стола рассохшаяся бочка, куча какого-то тряпья в углу. Дверь во внутреннее помещение была сорвана и висела на одной петле. Оттуда сочился слабый трепещущийся свет. Стараясь не задеть дверь плечом, Слава вошел в горницу. Обстановка здесь была не менее спартанская. Еще одна лавка возле щербатого стола, распахнутые сундуки вдоль стен. Сидящая за столом девушка подняла на него глаза. Перед ней стоял огарок свечи, а на столе в виде замысловатой фигуры, были разложены какие-то палочки или веточки.
— Опять ты со своим мечем? — недовольно сказала Маат. — Оставь его в сенях и заходи. Не бойся, никто не украдет. Мышам чудо-мечи без надобности, подземных кобольдов тут нет, а остальным, может и хотелось бы, да бежать отсюда некуда.
Старлей не стал возражать и сделал, как она просила.
— Ты хочешь спросить, — начала она, когда Слава вернулся, — есть ли у нас какие-нибудь шансы? Не знаю. Ракшасы не любят огонь, это верно. Если костры удастся поддерживать всю ночь, возможно, мы доживем да утра. Но так же верно, что потом придет другая ночь, за ней следующая и так далее…
— Что ты предлагаешь? — невежливо оборвал ее старлей, раздраженный безысходностью нарисованной картины. — Дать себя сожрать, чтоб долго не мучиться?
— Да нет, — она слабо улыбнулась, — лично мне хотелось бы еще пожить, помучиться.
Славе эта фраза что-то остро напомнила.
— Терять нам нечего, — продолжила Маат, — поэтому, если удастся продержаться до утра, нужно уходить к югу, к сердцу Хром-Минеса. Другого выхода у нас нет.
— Ну, допустим, — не стал спорить Слава, готовый идти куда угодно, лишь бы дожить до утра, — но как нам продержаться? Ты сможешь помочь?
— Возможно, — кивнула она, — если удастся попасть в Верхний мир.
— В чем проблема? Ты ведь уже делала это и притом весьма успешно.
— Проблема не в том, чтобы попасть туда. Верхний мир внутри Кольца, смертельно опасен для любого кто попытается в него проникнуть. Там бушуют постоянные бури и полно неведомых тварей, которые сотрут тебя в пыль, даже не заметив. Чтобы лезть туда, надо быть безумцем или самоубийцей. Потому-то шаманы Рыжих и не пытались преследовать нас поверху. Проблема еще и в том, что тут нельзя использовать призывную трещотку, брекотушки и прочие бубны. На звук нагрянет такая мерзость… — она скорчила гримаску и взлохматила волосы, что, по-видимому, должно было ту самую мерзость изображать. Это выглядело так по-детски, что Слава не выдержал и рассмеялся. Тоже мне мудрая ведьма, сидит рожи корчит как девчонка. Маат расхохоталась следом. Они не могли остановиться минут пять. "Наверно это нервное", — подумал старлей, вытирая выступившие слезы. В горницу заглянула озабоченная физиономия Щепы. Некоторое время дружинник с недоумением смотрел на хихикающую парочку, потом покрутил пальцем у виска и исчез. Этот жест отрезвил Славу, и смешливое состояние как-то сразу прошло. "Смех-то смехом, — подумал он, — а кое-что — кверху мехом. И это кое-что, скоро к нам придет".