Волки и волчицы
Шрифт:
Гай оглянулся. На противоположной стороне арены медленно поднимались решётки зверинца. Две худые львицы возбуждённо метались у самого выхода, лязг лебёдок раздражал их, вид беззащитных жертв возбуждал их.
Гай положил ладони на тёплый песок.
Всё. Это последние минуты жизни. Теперь ничего не исправить. Всё кончено.
Стоя на коленях, он поднял руки вверх, к небу. Каким божествам молиться? Кого и о чём просить?
Он вспомнил своего раба, который рассказывал о бессмертии души. Теций заинтересовался словами раба, а Гай — нет. Как бы сейчас пригодилась эта вера! А если это вовсе не вера? Тогда что? Может быть, знание? Почему у него, у Гая, нет такого знания? Почему его распирает изнутри холодный ужас? Почему он не может заставить себя подняться и встретить смерть, глядя ей в глаза? Но на него смотрят не глаза смерти, а глаза диких животных! Это страшнее смерти! Это — ожидание боли, ожидание мучений!
Гай зажмурился. За его спиной послышались истошные вопли. Люди на арене сбились в беспорядочную кучу. Трибуны восторженно взревели.
Гай решил не смотреть и дожидаться гибели с закрытыми глазами, но оглушительный рёв зрителей заставил его оглянуться. Первые две львицы уже крадучись ходили вокруг толпы. Из-под решётки зверинца торопливо выбежали ещё пять львиц и один гривастый лев. Поджав уши, первая львица скачком перепрыгнула через группу присевших людей и вцепилась в истерично размахивавшую руками женщину. Быстрый удар лапы сломал женщине позвонки. Глухо рыча, львица подмяла под себя добычу. Следом за ней на людей бросились остальные хищники. Гай увидел, как гривастый лев тащил за собой подрагивавшее тело чернокожего раба, лев хлестал по песку хвостом и подёргивал головой. На мгновение он выпустил негра, облизнулся по-кошачьи и снова вцепился в шею жертве.
Оставшиеся невредимыми люди бросились врассыпную, надеясь, что жестокая участь минует их. Однако в следующую минуту загрохотала другая решётка, и на арену выплеснулась целая лавина гиен. Их пятнистые тела ощетинились гривой на холке. С воем и демоническим смехом они бросились стаями на людей. Пробегая мимо львов, гиены замолкали, но в следующее мгновение вновь начинали шуметь, оскалив отвратительные слюнявые пасти. Гиены нападали на людей сразу со всех сторон быстрыми прыжками, кусали, отскакивали и снова кидались вперёд, чтобы оторвать кусок от живой плоти. То и дело гиены падали, скользя в разлитой повсюду крови.
Когда к Гаю вплотную приблизились пять этих омерзительных собак, он почему-то обратил внимание на их огромные волосатые уши. Гиены трусливо вертели головами, опуская и поднимая свои короткие шеи, взмахивали волосатыми хвостами и пронзительно кричали.
«Должно быть, так выглядят цепные псы Аида», — успел подумать Гай, прежде чем в него вцепилась первая гиена.
Её клыки ударили быстро и почти безболезненно. Гай даже удивился, что он почти ничего не почувствовал, хотя из прокушенной руки хлынула кровь. Невольно он сделал выпад в сторону рассвирепевших животных, гиены отшатнулись, некоторые обежали его сзади, и он почти сразу почувствовал, как острые зубы схватили его за ягодицу. Он опрокинулся навзничь, и миг спустя животные уже рвали его икры.
Ещё мгновение — и капкан гиеновых челюстей сомкнулся у него в паху.
Теперь боль по-настоящему схватила его за горло, задушила в одно мгновение своей стальной хваткой и выдернула из тела, как из тяжёлой липкой одежды.
Гай увидел очень крупно песок. Жёлтые песчинки специально завезённого из Туниса песка быстро пропитывались кровью. Крови было так много, что она, казалось, должна была заполнить весь мир. Даже облака набухли от крови. Кровавый дождь полил на землю, и из неё потянулись вверх тонкие эластичные стебли. Вскоре они превратились в жирные алые цветы, которые, в свою очередь, распались на отдельные лепестки, оказавшиеся кусками тонко нарезанного мяса. От мяса тянулись во все стороны красные нити сухожилий. Они сплетались в паутину, скручивались в клубочки, затвердевали и превращались в камни. Камни собирались в груды, накатываясь друг на друга, громоздились, вздымались могучими горами.
По этим камням Гай медленно двинулся вверх. Он не шёл, а почти летел, едва касаясь своими ступнями камней.
— Остановись, не спеши, — услышал он голос и посмотрел в ту сторону, откуда донеслись слова.
Рядом никого не было.
— Может, тебе не надо идти слишком далеко? — спросил тот же голос. — Оглянись. Не остаться ли тебе с этими людьми?
Гай медленно повернулся в другую сторону и увидел множество всадников. Впереди ехал на жёлтом коне белокурый человек, курчавый, с подстриженной бородкой. Его глаза были прозрачными, как роса, но чудилось, что в их глубине вскипал тёмный огонь, готовый вот-вот вырваться наружу в виде молний. Всадник был в жёлтой тунике из парчового шёлка, на бедре красовался меч с золотой рукоятью в ножнах из цветной дублёной кожи. Поверх всего на нём была накидка из парчи золотистого цвета с зелёной подкладкой.
— Его зовут Иддауг, сын Минио! — крикнул голос Гаю в самое ухо. — Иддауг постоянно разжигает огонь вражды между Артуром и Мэдраудом.
— Я не знаю людей, о которых ты говоришь, — ответил Гай.
— Знаешь, ты хорошо знаешь их, сэр Гаюс, — откликнулся голос.
— Разве? — Гай вгляделся в конные фигуры и тут к своему удивлению обнаружил, что первое впечатление от увиденного было ошибочным. Он и впрямь знал приближавшихся людей. Он знал и местность, по которой двигался отряд. Но эти ощущения были не совсем ясными, словно немного смазанными за давностью лет. Однако Гай понимал, что никакой давности лет вовсе не было. Ничего этого ещё вообще не было. И всё же он узнавал людей и пространство, узнавал оружие и одежду, узнавал запахи и звуки. Узнавал себя во всём этом. И поэтому ничего не мог понять.
Тут перед Гаем вырвался чуть ли не из-под земли всадник на огромном чёрном коне. Укутанный в жёлтую накидку с красной, как кровь, шёлковой подкладкой, всадник был великолепен. Он был без усов и без бороды.
— Это Руави Бэбир, сын Деортаха Влединга, — проговорил голос.
— Да, сын Деортаха Влединга, — прошептал Гай.
— Они станут твоими спутниками, если ты захочешь остаться здесь.
— Что это за место? — крикнул Гай.
— Англия…
— Да, это моя страна. Я умер здесь и здесь же родился. Я начинаю вспоминать.
— Продолжай узнавать, начинай выстраивать фигуры, шаги, мысли… Здесь можно славно потрудиться… Тут заложены богатейшие ощущения…
Гай окинул взором зелёное пространство долины. На горизонте различались зубцы крепостной стены, над ней тягуче стелились чёрные клубы дыма. От крепости во всю прыть мчался отряд. Впереди скакал рыжеволосый некрасивый человек с торчащими рыжими усами. Под ним был крупный рыжий конь, словно подобранный под цвет волос своего хозяина. Грива коня была аккуратно расчёсана на две стороны. Он вёз в большом узле полосатую мантию, на каждом углу которой виднелись красные яблоки, шитые золотой нитью. Позади рыжего всадника двигался, тяжёло лязгая доспехами, отряд на белоснежных конях. Над отрядом колыхались белые знамёна с нарисованными на них чёрными наконечниками копий. Позади первого отряда ехал второй — весь чёрный, лишь на смоляных мантиях виднелась белая кайма. Над этой группой всадников развевались чёрные флаги с белыми наконечниками.
Остановившись перед Гаем, наездники приветственно подняли правую руку.
— Мы ждём тебя, сэр Гаюс, — проговорил один, с точёными чертами, плотно сжатыми тонкими губами, рыжеволосый. Гай сразу узнал в нём сэра Троя по прозвищу Прекрасноликий.
Кто-то за спиной Гая злобно засмеялся и ударил его тяжеленным боевым топором в спину, затем по голове. Удар отозвался металлическим хрустом доспехов. Топор — точнее ощущение его широкого лезвия — опустился от затылка до основания спины, рассекая тело, будто мягкий воск.