Волки в городе
Шрифт:
По ее расчетам прошло около трех дней, когда устав от бездействия, Пэм решила занять доскональным изучением подвала. К этому моменту она чувствовала себя кошкой — глаза настолько привыкли к темноте, что очертания комнаты проступали сквозь тьму, словно хоть небольшое освещение, но, все же, было.
Довольно долго она ощупывала стены, выложенные кирпичом, но никакого результат это не приносило — старя кладка была настолько прочной, что, несмотря на то, что в некоторых местах кирпич крошился, пробить или разобрать ее не было никакой возможности. К тому же, у Пэм под рукой не было никаких инструментов — как не искала она хоть что-нибудь,
И тогда он перешла к полу. Еще в первый день пребывания в комнате она заметила, что стук от ее шагов не всегда одинаков. Но тогда ее голова была занята совсем другими мыслями, чтобы придавать значение этому факту. Где-то от давления на поверхность не раздавалось вообще никаких звуков, но в некоторых местах, особенно около куска трубы, из которого капала вода, можно было услышать легкий стук, такой, словно, внизу какая-то полость, пустота.
Потратив приличное количество времен на изучение этого локального феномена, Пэм окончательно убедилась, что в своих догадках она не ошиблась. Вероятно, размышляла девушка, внизу либо еще одно подвальное помещение, либо канализационный туннель. В пользу второй версии говорила труба.
Поползав по полу, Пэм попыталась руками хотя бы немного отделить деревянную доску, из которых был сложен пол, но у нее ничего не получилось. От бессилия Пэм разрыдалась. Спасение было где-то совсем рядом, его можно было услышать, но эта близость была абсолютно недосягаемой.
Вытирая слезы, девушка переползла к лежаку и вытянулась на полу, глядя в черный потолок. И в этот момент со стороны двери послышался скрежет — кто-то орудовал ключом в замке. Через несколько секунд дверь распахнулась. Снаружи была темнота, что первым удивило девушку — по ее собственному времени сейчас должен был быть день.
На пороге стоял Крот.
— Жива? — осведомился он, не удостоив Пэм приветствия.
Она ничего не ответила, затравленно глядя на застывшего в проеме двери Кротова.
— Я еду принес.
Крот сделал несколько шагов в черноту комнаты, вытянув руку вперед — он явно еще плохо ориентировался в темноте. И в этот момент Пэм, повинуясь какому-то животному инстинкту, и не в силах самой себе объяснить свои действия, со страшным криком бросилась на него, вцепившись ногтями в мягкие, гладко выбритые щеки Крота, который, обладая весьма заурядной внешностью и малым ростом, всегда отличался изысканными костюмами и дорогими запахами — за собой сын министра тщательно следил.
Парень явно не ожидал такого поворота событий. Дезориентированный, он вскрикнул и попытался сбросит с себя Дмитриеву, но сделать этого ему не удалось. Девчонка мертвой хваткой вцепилась ему в лицо, всадив ногти так глубоко, что на какой-то момент Кроту показалось, что она просто проткнула ему щеки насквозь.
Отцепись, сука! — взвыл он и тут же получил коленом между ног.
Согнувшись и задыхаясь от боли, он повалился на колени, уткнувшись лбом в пол. Пэм не теряла ни минуту. Она вырвалась на волю и помчалась в пустоту. Она не знала, куда бежит, но это было и не важно — сейчас главным было спрятаться, скрыться. Остановилась Дмитриева только через двадцать минут, когда обожженные горячим воздухом легкие больше не могли поддерживать ее дыхание. Рухнув на землю, она перевернулась на спину и лежала, глядя в черное беззвездное небо, постепенно приходя в себя. Теперь надо было что-то предпринимать.
Первой ее мыслью было отправиться домой, но довольно быстро Пэм отказалась от этой мысли. Пришлось бы слишком многое объяснять, и не только родителям… А что ей было сказать? Что это она вместе с сыном Кротова расстреляла несколько человек? Что она — член подпольной организации? Понятно, что это означало бы не только конец всего для нее, но и могло повлечь за собой такие последствия для отца, всей семьи…. О более глобальных последствиях Пэм не задумывалась.
Она решила связаться с Громом. Сейчас это был единственный человек, которому она могла верить. Он ведь хотел предотвратить эту бойню, но Крот его не послушал и сделал все по- своему!
Семья Громова жила загородом, как и большинство семей высокопоставленных лиц в СНКР. Пэм знала, как туда добраться, но сейчас она плохо представляла, где вообще находится. Да и светиться ей было нельзя — скорее всего, уже по всем источникам информации объявили о ее исчезновении, показали фото. Надо было срочно что-то придумывать.
Поднявшись, Пэм огляделась. Места были абсолютно незнакомые. Да и откуда она могла знать подобные пейзажи — по большей части девушка видела эту жизнь из окна несущегося на бешенной скорости автомобиля отца.
Вдали, за рекой, стояли какие-то жилые кварталы. Справа, тоже, на приличном расстоянии, торчали трубы завода, а сзади — тоже жилые дома — обшарпанные и неприветливые.
Стоять на месте смысла никакого не было. Надо было выбирать направление и начинать движение в сторону решения проблемы. Пэм выбрала ближайший путь — скопление домов за своей спиной.
Пройдя по узкой тропинке между густым кустарником, она вышла на асфальтированную дорогу. Обогнув дом, она, наконец, увидела табличку на его стене, сообщавшую, что место ее нахождение — Капотня. Что знала Пэм о Капотне? Да только то, что с незапамятных времен этот район считается одним из худших по экологии во всей Москве из-за стоящего рядом с ним нефтеперерабатывающего завода. Рабочая окраина, одним словом.
От реки слышались голоса, горланящие популярную песню. Вероятно, кто-то что-то отмечал. Судя по тому, что во многих окнах еще горел свет, Елена сделала вывод, что на дворе еще не глубокая ночь, а только поздний вечер.
Людей на улице почти не было — лишь редкие прохожие спешили к загаженным подъездам, не обращая на нее никакого внимания. Пэм пришла в голову мысль, что это даже хорошо, что она выглядит потрепано и одета просто — здесь ее все принимали за свою, обычную девочку с бедной не престижной окраины.
Но, несмотря на этот положительный момент, Пэм пока с трудом представляла себе, как ей удастся попасть на противоположный конец города, на Государственное шоссе, которое когда-то носило название Рублевского.
Присев на лавочку в глубине двора, Пэм решила понаблюдать за происходящим вокруг и все хорошенько обдумать. Но не успела она погрузиться в свои мысли, как прямо за ее спиной раздался мужской голос:
— Скучаем?
Пэм испуганно обернулась. Перед ней стоял здоровый детина с пролетарским лицом, расплывшимся в довольной улыбке. В руках у него была бутылка с пивом, но в, целом, он не производил впечатление слишком пьяного или опасного. Тем не менее, Пэм затаилась и промолчала.