Волки: Закон волков. Тайны волков. Дух волков (сборник)
Шрифт:
На поляне я впервые попробовала мясо, когда Рисса прекратила кормить нас молоком и волки стали носить нам пищу в желудке. В первый раз, когда Тревегг склонился к нам, мы не поняли, откуда идет запах; затем Аззуен, сощурив внимательные глаза, ткнулся носом в его морду, и старый волк, натужившись, отрыгнул немного мяса на землю перед нами. С тех пор мы уже знали, что стоит лишь попросить – и любой из волков накормит нас мясом, свежим и мягким.
Вместе с силами у нас прибывало любопытства, мы жаждали исследовать тот мир, что простирался вокруг поляны с лежачим деревом. Сколько мы ни докучали взрослым просьбами взять нас поохотиться или обойти
Однажды с рассветом на прогалину прилетели Гладкое Крыло и Песнь Дождя. Вороны – существа дневные, и хотя мы обычно охотимся ночью, нам бывает интересно к ним присоединиться. Рууко в тот миг сосредоточенно оглядывал поляну и потому раздраженно стряхнул с себя Гладкое Крыло, когда тот уселся ему на голову.
– Неблагодарный! – высокомерно заявил ворон. – Если тебе не нужны мои новости, улечу к стае Мышеедов, они только обрадуются.
Рууко зевнул.
– Мышееды в состоянии загнать самое большее оленя-подростка, с ними тебе грозит тощий год.
– Ну почему, я могу питаться и волчатами, – парировал Гладкое Крыло и внезапно спикировал на нас с Аззуеном. Мы были готовы: Аззуен метнулся влево, я – вправо; ворон от неожиданности чуть не врезался в землю.
– Для волчат Быстрой Реки ты слишком неуклюж, – заметила Рисса. – Что за новости ты принес, Гладкое Крыло?
Ворон пригладил перья.
– Только из уважения к тебе, Рисса, – проговорил он, недовольно поглядывая на Рууко. – На равнине Высокой Травы лежит кобыла: только что убита и совсем свежа, на нее претендует лишь мелкая медведица.
Рисса приоткрыла пасть, показав зубы.
– Не облегчить ли медведице труд, не помочь ли с поеданием мяса? А как ей, неповоротливой, удалось добыть лошадь?
– Лошадь к тому времени охромела и была загнана до полусмерти, – ответила Песнь Дождя. – Однако медведица делает вид, что она одна на всей равнине способна убивать коней. Медведица слаба и медлительна, смелым волкам будет под силу отобрать у нее тушу.
– Я думал, мы не питаемся добычей, отобранной у других! – удивился Аззуен.
– Мясо есть мясо, волчонок, – обернулся к нему Минн. – Если глупая медведица убивает для нас лошадь, почему мы должны отказываться? Медведи таскают нашу добычу не задумываясь, только дай волю.
– Медведица – жадина: забрала всю тушу и рычит, чуть подлетишь, – прокаркал Гладкое Крыло. – Но добрые волки ведь поделятся с друзьями?
– Если приведете нас к кобыле, пока медведица ее не съест, поделимся, – снова сверкнула острыми зубами Рисса. – Укажешь ли нам путь, Гладкое Крыло?
– Для щенков далековато… – Ворон задумчиво посмотрел на нас. – Волчата растут медленно, под силу ли им добраться до Высокой Травы?
Я насторожила уши. Неужели нам позволят посмотреть на настоящую добычу? Я услышала, как быстро застучало сердце Аззуена и как прерывисто задышала Марра.
– Мои щенки сильны, – спокойно проговорила Рисса, будто не замечая насмешки. – Они из стаи Быстрой Реки.
Я невольно подобралась, чтобы выглядеть повыше: мысль о долгом путешествии навевала беспокойство, но не показывать же всем, что я напугана! Мы уже не маленькие, почти по бедро взрослому волку… При виде Аззуена, взвизгнувшего от радости, Уннан закатил глаза и подмигнул Борлле, хотя не заметил, что сам неудержимо виляет хвостом в предвкушении нового похода.
Минну и Иллин весть об охоте тоже пришлась
Пока однолетки играли, Рисса подготавливала стаю к охоте, переходя от одного волка к другому и напоминая всем о единстве. Тревегг уже говорил нам, что охота успешна, когда стая действует как единый организм и каждый волк чует намерение другого: если на тебя гонят добычу, то загоняющий должен быть уверен, что ты готов ее принять. Поэтому вожак напоминает каждому, что главная цель – успех охоты и благополучие стаи. Такой ритуал происходит перед путешествиями и принятием значимых для стаи решений, но важнее всего он становится перед охотой.
Рисса положила голову на плечо Тревеггу, потом обнюхала темную морду Веррны – суровой, хладнокровной волчицы, считавшейся второй по главенству после вожаков. Лишь Веррне, сильной и бесстрашной, доверяли планировать все битвы стаи; ее темно-серая морда в боевых шрамах и чернеющие к кончикам уши всегда казались неподвижными, она реже других играла с щенками. Я не знала, как к ней относиться. Веррна поспешно ответила на приветствие Риссы и присела в стороне, наблюдая за остальными. Рисса усмехнулась и, перебежав к Рууко, положила передние лапы ему на хребет. Я думала, вожак рассердится, но он улыбнулся во всю пасть и перекатился на спину, затеяв шутливую борьбу с Риссой, словно оба еще не вышли из щенячьего возраста. Минн и Иллин подобрались к остальным, низко припадая брюхом к земле, чтобы взрослые приняли их в игру. К ним присоединились Борлла с Уннаном и даже Аззуен с Маррой. Мне оставалось только сидеть в стороне и наблюдать издалека за общей возней.
Рууко вдруг чихнул, взметнув облачко пыли, и встал; волки тут же прекратили игру. Рисса, присев на задние лапы и вскинув голову, испустила протяжный вой, к нему присоединился вожак. Один за другим волки подавали голос, и вскоре слитный вой заполнил всю поляну: разные по тону голоса сплетались в один мощный звук – охотничий клич стаи Быстрой Реки.
– Вступайте, малыши, – обернулась к нам Рисса. – Вы ведь тоже идете охотиться!
Наши слабые щенячьи голоса влились в ту же песнь. Кровь быстрее заструилась по жилам, сердца застучали как одно, дыхание вошло в общий для всех ритм. Я видела, как взгляд волков становился острее и неистовее, мои собственные глаза словно застыли, зрение сделалось резче, голову заполнил звенящий вой – и мир изменился: запахи поляны превратились в единый запах стаи, звуки стали Риссиным кличем, меня потянуло вслед за волками. Тревегг подтолкнул нас, и мы двинулись за остальными в гущу леса.
Окрепнув за эти несколько недель, я стала ростом с Марру, крупнее Аззуена и Реела; игры с воронами прибавили мне силы и выносливости. Вместо того чтобы тянуться в хвосте, я летела вперед наравне с Уннаном и Борллой. Лес расступался; сосны и ели, тесно росшие рядом с прогалиной, сменились редкими березами. Утренняя прохлада освежала, путь был легким и приятным, манящие ароматы зрелого лета кружили голову – так и тянуло остановиться у каждого нового куста или цветка. И все же отвлекаться было нельзя: стая шла вперед, отставших отправили бы с позором обратно на поляну.