"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6
Шрифт:
Когда развиднелось, беглецы продолжили путь. Над мокрой землёй висело неприютное серое небо, но дождь больше не шёл. Грохот, доносившийся со стороны реки, с наступлением дня сделался заметно тише. Большая часть воды, вознесённой в горы смерчём, успела прокатиться вниз, перелопатив русло и забив грязью луговую траву. Теперь водяной вал, наверное, достиг уже лукоморья, и стража, стоявшая на кондарском забрале, не без трепета наблюдала, как в желтовато-зелёное море, взбаламученное вчерашним прохождением Змея, рвётся бурая бушующая струя…
– Куда торопишься? –
Венн ответил не сразу. То есть сперва он вообще собирался промолчать. Хоть и знал, что любви к нему от этого у Эвриха не прибавится. Но что прикажете делать, если Боги забыли снабдить его красноречием?… Он не надеялся объяснить учёному грамотею даже доли происшедшего ночью. И особенно то, что в этот раз его пёсья половина что-то не спешила обратно, оставив человеческую часть сознания сиротой. На родине Эвриха не почитали предков-зверей. Аррант не поверит. Да ещё посмеётся, заявит что-нибудь насчёт варварских суеверий. Это не Тилорн. От Эвриха, только зазевайся, иголки в бок дождёшься сейчас же…
Почти решившись ничего не говорить, Волкодав перехватил взгляд Сигины, державшей в руках котелок. Взгляд был спокойным и глубоким, как небо. Её, кажется, не удивляла его странная спешка. Сумасшедшая просто знала что-то очень главное и про Волкодава, и про весь остальной мир. Венн нашёл глазами Рейтамиру. Молодая женщина тоже смотрела на него, но, заметив взгляд, тотчас потупилась. Волкодав посмотрел на Сигину ещё раз и впервые подумал, что Эвриха тоже, наверное, обижала его привычка отмалчиваться. И он проворчал:
– Там, на реке… Мало ли, вдруг кто в разлив угодил…
Грязь по обочинам большака уже загустела, и Волкодав почти сразу увидел то, чего ждал с надеждой и одновременно – со странной боязнью. В подсохшей глине темнел глубоко вдавленный след большой лапы. Боязнь боязнью, а не окажись его здесь, венн испытал бы немалое разочарование, убеждаясь, что двойник-Пёс существовал только в его воображении. Но след не мерещился ему, он просто БЫЛ. И Волкодав, глядя на него, испытывал то особое чувство, которое возникает, когда видишь на земле свои собственные следы. Частицу себя. Венн вздохнул. Расставаться с человеческим обликом – если, конечно, именно в этом состояла его судьба – ему не слишком хотелось.
Впрочем, недосуг было разбираться в собственных ощущениях и о чём-то гадать. След был настоящий. Значит, то, что совершал ночью его двойник, тоже не было сном.
Тонкий, отчаянный крик в темноте, заглушаемый неистовым гулом реки. Мальчишеские руки с сорванными ногтями, скользящие по мокрому боку щербатого валуна. Темноволосая голова, то возникающая среди пены, то вновь пропадающая из виду… Лошадь, уносимая гремящими бурунами… мгновенные искры, высеченные из камня судорожным ударом подковы… И снова – слабый крик, долетевший издалека…
Плывущий пёс. Двухвершковые клыки, сомкнувшиеся на воротнике вышитой курточки. Ослабевшие руки силятся обхватить мокрую косматую шею, цепляются за кожаный ошейник. Мощные лапы упираются в камни, пёс пытается вытащить человека, но того не пускает придавившая тяжесть. Бешеный поток неистово хлещет обоих, порываясь опрокинуть, захлестнуть, утопить. Пёс глухо рычит от бессильной ярости и держит, держит…
Будь Волкодав один, он бы помчался бегом. Он был не один. Спасибо и на том, что с него больше не спрашивали объяснений, не добивались, куда это он так уверенно спешит через сосновую рощу. Потом впереди открылась река.
В этом месте Ренна разливалась в ширину на целых два перестрела. В обычные дни вода здесь совсем пряталась в залежах гальки, и даже теперь над поверхностью всклокоченного потока выглядывали подсохшие островки. Вода больше не ворочала неподъёмных камней. Вполне можно было перебраться на другой берег, прыгая по лысым макушкам.
На одном островке лежало несколько валунов. И между ними стояла, глядя на людей, большая собака.
При виде этой собаки у венна сердце стукнуло невпопад, он даже забыл на мгновение, для чего явился сюда. Но потом пёс повернулся – и поскакал к тому берегу, легко перелетая клокочущие протоки. Волкодав не стал провожать его взглядом. Он смотрел себе под ноги. Пёс удалялся, и он чувствовал, как постепенно отпускает что-то внутри.
Он так и не понял, видели ли его спутники то же, что и он сам.
Мыш вдруг закричал, снялся с его плеча и чёрной стрелой метнулся над руслом реки.
– Смотрите! – крикнул Эврих, указывая вытянутой рукой. Венн всмотрелся, и его обожгло стыдом. Вот что бывает, если не вовремя утратить сосредоточение. Возле одного из валунов, в углублении, прорытом потоком воды, лежал человек. Насколько можно было разглядеть издали – мальчишка-подросток. Мутная вода и наносы гальки с песком позволяли видеть только темноволосую голову, плечи, обтянутые стёганой курточкой, и безвольно раскинутые руки. Песку всё равно, что заносить: живое тёплое тело или догнивающую корягу…
Четверо путешественников разом устремились вперёд. Перед какой-то протокой женщины, конечно, застряли: перепрыгнуть бушующую стремнину шириной в полтора человеческих роста было им не по силам. Двое мужчин, не задумываясь, с разбегу перелетели её.
Мальчик был не в себе. Услышав скрип гальки и близкие голоса, он не повернул головы, не открыл глаз.
– Пёсик… – выговорил он по-нарлакски, когда Волкодав склонился над ним, сдвинул с детского лица мокрые волосы и погладил запавшую щёку, расчерченную глубокими ссадинами. – Пёсик… не уходи…
– Держись, малыш, мы с тобой, – опустился рядом на колени молодой аррант. Торопливо сбросив наземь заплечный мешок, он раздёрнул завязки. Где-то там у него сохранялась небьющаяся стеклянная фляга с крепким вином. Поспешно достав её, он зубами вынул затычку, приподнял мальчику голову и поднёс к его губам гладкое прозрачное горлышко: – Пей! Отхлебни, малыш, полегчает…
Тот попробовал глотнуть, поперхнулся и судорожно закашлял. Потом открыл глаза. Глаза были голубыми, как утреннее небо. Вьющиеся тёмные волосы, нежная смуглая кожа, да ещё эти глаза… Нарлакский народ был издавна знаменит мужской красотой. Вот, значит, из каких мальчиков вырастали знаменитые красавцы, слава страны.