"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6
Шрифт:
– Тут мои друзья, господин Рино, – воспротивился было Иннори. – Я так люблю их. Они заботятся обо мне…
– Они никуда не уедут и станут каждый день к тебе приходить, – ответил наместник. И улыбнулся: – Ты лучше меня пожалей. Твой брат, а про государя Альпина я и вовсе не говорю… они же голову мне, старому, оторвут, как узнают, что я оставил тебя лежать в гостином дворе!
Волкодаву в Нарлаке не нравилось никогда. По правде говоря, ему вообще мало где нравилось, кроме родных лесов. Но из всех беззаконных и неправедных краёв, куда заносила его судьба, Нарлак был едва ли не наихудшим. В Кондаре, правда, венн ещё не бывал, но город, выстроенный из камня, уже по одной этой причине любви не заслуживал. Не дело
А ещё нарлаки, по мнению венна, совершенно не умели готовить еду. Здесь почти не знали ни ухи, ни щей, ни похлёбки. Стряпали одно жаркое, а то вовсе клали сыр или мясо на хлеб – и называли подобное непотребство «обедом». А чтобы принял живот, запивали чем Боги пошлют. Люди побогаче – лёгким яблочным вином, простой народ – всего чаще пивом. Нарлакского горького пива Волкодав, кстати, терпеть не мог. Да и хлеб в здешних местах печь совсем разучились. В жар сажали как пышки, а вынимали как крышки. Нутром своим напоминавшие глину с опилками. Сущее оскорбление. Пока тёплые, ещё как-то сжуёшь, остынут – хоть гвозди заколачивай. Бестолковый народ. Другое дело, Волкодава, несколько лет тому назад почитавшего за великое лакомство сырых крыс, дурной едой напугать было трудно. Ешь, что дают тебе, да поблагодарить не забудь.
Дня через четыре после того, как наместник отослал голубя, Сумасшедшая Сигина разыскала Волкодава на крылечке и с таинственным видом позвала его в дом. Ему, по правде говоря, идти не хотелось. Местная детвора почему-то облюбовала «Дальний» двор для своих игр, и, сколько ни гоняли её, собиралась здесь едва ли не третье поколение подряд. Ребятня играла в дорожки. Для этого в пыли вывели очень сложную запутанную линию со множеством пересечений и крутых поворотов. Мальчик, расчертивший двор, слыл самым умным в погосте. Теперь и он и все остальные в очередь носились по «дорожке», мелькая босыми пятками из-под рубашонок, а остальные мерно хлопали в ладоши и хором считали:
– Двадцать пять! Двадцать шесть! Двадцать семь!…
Требовалось завершить путь как можно скорее и притом ни разу не ошибиться. Людская молва гласила, будто из лучших игроков получались справные воины. Воинами хотели быть все, даже некоторые девчонки. Волкодав и сам когда-то пребывал в убеждении: что за мужчина, если не защитник, не воин!… Потом пообтёрся в жизни, начал кое-что понимать…
Мыш задорно метался туда и сюда, полагая себя равноправным участником детской забавы. В самый первый раз ребятишки изумлённо разинули щербатые рты, когда в их игру встряла чёрная крылатая тварь. Минуло несколько дней, и они стали обращать на Мыша не больше внимания, чем на двух щенков, бегавших по «дорожкам» следом за своими маленькими хозяевами. К тому же, в отличие от щенков, он не усаживался чесаться или ловить блох прямо посреди начертанных линий. И, уж конечно, не имел скверной привычки задирать лапку в самых неподходящих местах…
– Сынок, поди-ка сюда! – окликнула Сигина. Волкодав поднялся, поправляя за спиной Солнечный Пламень. Он не оставлял меча в комнате: постоялый двор в чужой стране, да ещё такой, как Нарлак, – не то место, где простительно забывать осторожность. Мыш остался безобразничать во дворе, Волкодав же пошёл в дом, продолжая думать о детях и о том, как, бывало, играли и носились они с братьями и сестрёнками. А ведь все были детьми, подумалось ему вдруг. Добрыми и смешными детьми. Все. И даже сегванский кунс Винитарий, впоследствии прозванный Людоедом. И мало кто рос уж совсем без любви. Как же получается, что…
Он шагнул через порог и сразу забыл всё, о чём силился размышлять. Ибо ноздрей его коснулся благодатный запах, учуять который в Нарлаке было не проще, чем аромат цветущего сада где-нибудь на северных островах, среди вечного льда. Пахло щами.
Сигина указала рукой за стол, и Волкодав ошалело сел на скамью. Сумасшедшая скрылась за занавесью, перегораживавшей кухонную дверь, и скоро вернулась с хлебом и большой дымящейся миской. Только тут Волкодав удостоверился, что нюх его не подвёл.
– Соскучился? – улыбнулась Сигина, торжественно ставя миску на стол. Хлёбово белело сметаной, сверху густо плавала пряная зелень.
– А ты, госпожа?… – только и смог спросить Волкодав. Он не привык угощаться каким-нибудь лакомством в одиночестве, но Эврих, насколько ему было известно, варварскую кухню не жаловал. Сигина же… он так и не уяснил для себя, какое племя она называла родным. А спрашивать казалось невежливым.
– Ты ешь, ешь, – отмахнулась она. Села напротив и стала смотреть на него, подперев ладонью мягкую щёку. Волкодав чуть не вздрогнул, ему стало не по себе. Так на него до сих пор смотрела только мать. Так она могла бы выглядеть, если бы дожила до сего дня… Мама…
Сигина спугнула наваждение:
– Да ты отведай! Вдруг ещё не понравится.
Волкодав отведал. Щи были сварены не очень умело, но старательно и любовно. Кроме капусты, умудрившейся сохранно долежать до нового лета, венн распознал молодую крапиву, щавель и вообще почти всё, что успело вырасти на здешних огородах. А также кругом. Волкодав ощутил, как возрадовался желудок. Он зачерпнул ещё, взял хлеба и, прожевав, благодарно проговорил:
– Здесь не варят подобного, госпожа. Откуда ты узнала, что любит вкушать мой народ?…
Сигина ласково улыбнулась и, с видимым удовольствием глядя, как он ест, пояснила:
– Мои сыновья не могут вернуться ко мне насовсем, пока они врозь. Но это не значит, что они совсем не навещают меня. Иногда они приходят в мой дом… думают, глупенькие, будто я их не узнаю. Один из них побывал у меня дней за десять прежде тебя. В тот раз он был венном. Он-то и рассказал мне, как готовится похлёбка из капусты и трав, которую вы называете щами.
Уж не тот ли венн, которого видели в Четырёх Дубах! – отметил себе Волкодав. Коли уж Сумасшедшая посчитала его за своего сына, парень, верно, не из самых дурных. Знать бы ещё, чего ради он в одиночку таскается по чужедальней стране. Надо будет спросить, не разобрала ли, какого он рода. Хотя откуда ей… а впрочем, ведь распознала же во мне Серого Пса… Волкодав посмотрел в опустевшую миску. Подметать еду так жадно и поспешно не считалось приличным. Другое дело, щи, как любая очень добрая снедь, словно бы провалились мимо нутра, не причинив тяжести, лишь навеяв тёплую благодать в животе. Выхлебал и не заметил, когда ложка по дну заскребла. Венн хотел извиниться, но Сигина, как любая хозяйка, только радовалась мгновенно исчезнувшему угощению.
– Я тебе ещё принесу! – поднимаясь, сказала она. – Я много сварила. Целый горшок.
Он тоже проворно поднялся:
– Не годится тебе ходить за мной, госпожа…
Ей бы дом, подумал он неожиданно. Свой дом, настоящий. Уютный и тёплый, не ту мерзкую развалюху. И настоящих, не выдуманных сыновей. Любимых чад… работников, заступников…
Сигина улыбнулась:
– Мои сыновья однажды разыщут друг друга и возвратятся ко мне. Тогда мы выстроим дом и станем в нём жить. Знаешь ли ты, какая радость для матери – смотреть на сыновей, собравшихся за столом?… Эта радость меня ещё ждёт… а пока дай угостить тебя, как я привыкла.