"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6
Шрифт:
– Ты о чём себе думаешь?.. – напустился он на венна. – Ты куда это собрался? А мы как же тут без тебя?..
– Отстань от парня, старый ворчун, – утихомирил халисунца чернокожий Мхабр. Подпёр Волкодава крепким плечом… и тот с изумлением обнаружил, что вождь сехаба одного с ним роста. Как так? Раньше Мхабр всегда был для него великаном… – А вот драться как следует ты по-прежнему не умеешь, – пожурил венна мономатанец. – Объяснял я тебе, объяснял… Кто же так от ножа отбивается?.. Ну ничего. Выучишься ещё.
– Обязательно выучится, – кивнул маленький Аргила, появившийся с другой стороны. Странно, но его замызганная ладошка источала не меньшую силу,
– Не забуду… – пообещал им Волкодав. – Ничего не забуду…
Почему все они так уверенно говорили о его будущем, когда он умирал?..
Аргилу сменил Тиргей, облачённый в белую льняную рубашку и сандалии на тонких ремнях. Венн стал ждать, что тот ему скажет, но аррант не сказал ничего. Только одобрительно кивал головой в рыжем золоте завитков – словно благословлял…
Перед самыми воротами, когда уже и Тиргей оставил его, Волкодав оглянулся через плечо.
За ним шёл Волк.
Совсем другой Волк, не тот, чью зверски ощеренную рожу он видел перед собой в поединке. У Волка, не ставшего надсмотрщиком в отпущенные ему девятнадцать, было чистое лицо хорошего и озорного веннского парня.
– Спасибо, – шепнул этот парень и отступил назад, в темноту.
Ворота начали открываться.
…И ударил огромный, невыносимый свет, яростно паливший даже сквозь мгновенно захлопнувшиеся веки. Это горело беспощадно-сизое горное солнце, повисшее в фиолетовом небе перед самым устьем пещеры. Протяни руку – и окунёшься в огонь. Волкодав услышал, как закричал от ужаса Нелетучий Мыш, чудом уцелевший во время поединка. Потом раздался голос вроде человеческого, сказавший:
– Вот тебе твоя свобода. Ступай.
Резкий мороз на какое-то время подстегнул отуманенный болью разум, и Волкодав попробовал оглядеться, плотно сощурив исходящие слезами, напрочь отвыкшие от дневного света глаза. Прямо перед ним голубел на солнце горб ледника, сжатый с двух сторон отвесными скалами ущелья. Волкодав ступил на снег и пошёл, отчётливо сознавая, что в спину ему смотрят рабы, занятые в отвалах и на подъездных трактах. Они должны запомнить и рассказать остальным, что он УШЁЛ. Наверное, он упадёт и умрёт за первой же скалой. Но пусть они запомнят, что он УШЁЛ на свободу. УШЁЛ САМ…
Ему сказочно повезло: он не сорвался ни в одну из трещин и не замёрз, переломав ноги, в хрустальной, пронизанной солнечными отсветами гробнице. Боги, которых он не захотел предать, хранили его. Он уходил всё дальше и выше, время от времени чуть приоткрывая слепнущие глаза, чтобы видеть, как постепенно придвигается исполинский, чёрный против солнца утёс. За ним его уже не смогут разглядеть с рудничных отвалов. За ним он должен будет неминуемо свалиться и умереть. Но не прежде. Ни в коем случае не прежде… «Истовик-камень!.. – осенило вдруг венна. – Так вот ты какой…» Чёрные, обросшие льдом камни приближались мучительно медленно. Солнце напоролось на острую вершину скалы и замерло там. Волкодаву казалось – он уходил прямо в этот огромный свет, чтобы без остатка в нём раствориться. Тиргей говорил, к Истовику-камню человек может идти всю свою жизнь… чтобы никогда его не достигнуть… Волкодав шёл целую вечность, и жизни в нём оставалось всё меньше.
Потом с отвалов увидели, как чёрная точка, ползшая через горб ледника, поравнялась и слилась со скалой. Хватаясь за выступы камня, Волкодав завернул за утёс, и больше никто уже ничего не мог различить вдалеке.
Осталась лишь цепочка алых следов, упрямо пролёгшая вверх и вперёд по иссиня-белому горному снегу.
Кому-то показалось, будто из-за гольца на другой стороне перевала к утёсу скользнули две большие крылатые тени… Но из-за слишком яркого света никто не брался утверждать наверняка.
Мария Семенова
Волкодав. Знамение пути
1. Ожидание
Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым мертвенным серебром. Неживой блеск ночного светила превратил тёплую медь сосен в травленый булат старинных клинков. Было тихо, только чуть слышно лепетал вдалеке речной перекат. Это Звор, младший сын великой Светыни, спешил к матери и точил на своём пути землю, обнажая древние валуны.
Крылатая тень пронеслась между землёй и луной. Беззвучный силуэт скользнул по ветвям, по нежной лесной траве… по спине большого серого зверя, бежавшего через лес. Зверь был похож на волка и состоял с ним в тесном родстве, что, впрочем, не мешало двум родственникам люто ненавидеть друг друга. Через лес бежал матёрый кобель знаменитой веннской породы. Молчаливый, широкогрудый, поджарый – и сущая погибель, когда доходило до когтей и клыков.
Сосновые леса раскинулись по холмам, и из распадка в распадок тянулась натоптанная тропа, по которой жители ближнего селения ходили в гости к соседям. Она вилась всё больше низинами. Кто полезет на крутой каменистый холм, если можно его обойти?
Пёс бежал когда по тропинке, когда напрямик, через черничник и вереск. Это не были его родные места, но он бежал очень уверенно, потому что знал, куда лежал его путь. Серебристый мех блестел и искрился в свете луны. А на шее у пса приминал пышную гриву широкий ошейник. Знак, которым люди издавна метят своих зверей, отделяя их от дикого мира. Ничего особенного этот ошейник собою не представлял. Не был он свит из золочёных шнуров, не был украшен резными серебряными пластинками. Простая потрёпанная кожа в два слоя, соединённая дратвой. В разное время прошлись по ней чьи-то когти и зубы, виднелся даже глубокий след от ножа…