Волкодлак

Романовская Ольга

Скосив глаза, Рош заметил пару пунцовых синяков, вкупе с органами чувств свидетельствовавшими о том, что после вторичной потери сознания, его пару раз крепко приложили. Думается, в отместку за пульсар.

Правая рука адски болела. Рош мечтал, чтобы она онемела. Да и шея налилась огнём -поневоле старался лишний раз не вздохнуть, не глотнуть.

Колдун повернул голову и увидел оборотницу. Она сидела боком к ниму, шипя, накладывая повязку с мазью на место ранения. На вид - молодая женщина, симпатичная даже. Рош мысленно усмехнулся: несимпатичные не выживают, никого к себе не

заманят.

Что-то в ней показалось знакомым, будто видел уже. Но не из села, это точно.

– Что, вспомнить пытаешься?
– почувствовав его взгляд, оборотница обернулась.
– Вот и проверим, хороша ли у колдунов память.

Значит, не показалось, и он её когда-то видел. Но вспомнить всё равно не мог.

– Убил кого-то из твоего выводка, выкурил с насиженных мест?

– Нет, колдун, - оборотница широко улыбнулась, демонстрируя зубы - на первый взгляд, такие же, как у людей, но только на первый, если внимательно не изучать их форму и строение. Улыбнулась и облизнула губы, медленно, нагло глядя ему в глаза.
– Если бы ты это сделал, от тебя не осталось даже костей. Ты, к слову, на первый взгляд ничего, мясо должно быть сочным. Но особо надеюсь на печень - сколько ты пил при жизни?

– Умирать я что-то не собирался, - сквозь зубы пробормотал Рош, пытаясь хотя бы ослабить путы. Увы, магия была бесполезна: он банально не мог ей воспользоваться. Разумеется, будь он рангом повыше, то…

– Смелый, огрызаешься, - на этот раз улыбка оборотницы не казалась усмешкой, напомнив те, которыми девушки одаривали парней.
– Побрякушки твои - амулетики - я сняла, чтобы не мешали. И выбросила - ни к чему уже. Напрасно, ох, напрасно, колдун, ты на мой след вышел, дорогу мне перешёл! А так, глядишь, выпил бы в 'Зелёной лощине' настоящего пива, а не того, что хозяин велит наливать.

'Зелёная лощина'… Что-то смутно знакомое. Так эта корчма в соседнем селении, та, что на дороге. Значит, оборотница работала там подавальщицей.

– Ты меня в Пятинежье притащила?
– глухо спросил он, пытаясь выиграть время. Но многострадальная голова никак не желала думать, отзываясь тупой болью в затылке и темени.

Оборотница промолчала и, как есть, в одних исподних штанах, подошла к нему, пристально скользнув взглядом по телу. То, на чём она его задержала, навевало мысли о волкодлачьих деликатесах.

Наклонившись, оборотница принюхалась и снова облизнулась:

– Да, ты определённо вкусный. Начну, пожалуй, с внутренностей, остальное освежую, вымою и оставлю на потом в подполе. Извини, колдун, но выедать нужно живого. Ты уж потерпи: хотелось бы сердца, быстро отмучился, а так покричишь немного. Но ничего, за полчасика точно душу богу отдашь.

Оборотница провела ногтем по животу Роша, заставив того невольно вздрогнуть. За первым на его кожу опустился второй палец, а затем и вся ладонь. Очертив ногтями дугу вокруг пупка, оборотница слегка помяла ему живот, тщательно ощупывая, а потом погладила.

– А ты по мужской части как? Судя по тому, что здесь, - её рука плавно скользнула вниз, сжав основание предмета своего интереса, - нормально. Или внешность обманчива?

– Ты, кажется, хотела

есть? Так ешь, нечего глумиться!

– Нравишься ты мне, колдун, пахнешь хорошо. Ты ж учёный, сам ведь знаешь, что у волкодлаков раз в год бывает, - не выпуская из руки добычу, оборотница наклонилась и языком лизнула кожу Роша, пробуя на вкус.
– Повезло тебе, колдун, мне как раз мужик нужен. Так что выбирай: либо будешь подыхать с выпотрошенными внутренностями, либо посодействуешь увеличению нашего поголовья. Меня, кстати, можешь называть Ирис.

Потрясённый таким оборотом дела Рош молчал. Это ж надо - попасть к оборотнице во время течки! В такие периоды их желание возрастает до немыслимых размеров, но одновременно они становятся уязвимее. Если она развяжет его, то посредине прелюдии к любовной игре он сможет убить её.

– Что, боишься, что удовлетворить меня не сумеешь? Ты не робей, соглашайся - жизнь дороже твоих принципов.

Ирис легко запрыгнула на стол, попутно обругав колдуна за нанесённое ранение, оседлала его и, по-кошачьи мурлыча, начала разминать ему шею, плечи, грудь, постепенно спускаясь всё ниже. Лёгкие прикосновения чередовались с нажимом, шлепками и пощипыванием. Слегка приподняла его тело, засунув ладони под поясницу, занялась ягодицами.

– Послушай ты, нечисть, я не собираюсь с тобой спать!
– решительно заявил Рош.

Оборотница проигнорировала его гневное высказывание и легла на него, скользнув губами по щеке. Лизнула, наслаждаясь его брезгливостью, недовольной гримасой и попытками увернуться, затем решительно взяла в ладони лицо и впилась в губы. Рош плотно сжал их, но Ирис прикусила ему нижнюю губу, хитростью заставив разжать рот.

Оборотница наслаждалась. И не только волнами возбуждения, прокатывавшимися по её телу, но и насильственным преодолением сопротивления колдуна. Он такой беспомощный сейчас, целиком и полностью в её власти, как и она, мучимый болью, но свою боль она уже не ощущала, отдавшись желанию.

Нет, притащив его сюда, Ирис собиралась его убить, просто не стала загрызать в опасной близости от села. Она была зла на колдуна, столь невовремя вернувшегося в родные края.

Оборотница ещё две недели назад, подавая обед в корчме, почувствовала опасность, исходившую от него. Подозрения перешли в убеждённость при виде кожаных ремешков на шее и потрёпанной сумки, пропахшей травами и зельями. Несмотря на нарастающую тревогу и глухую злобу, которую она подсознательно испытывала ко всем магам, Ирис вела себя, как обычно, даже улыбнулась, но деньги забрала только после того, как он ушёл: не желала, чтобы колдун заметил, как она держит серебряные монеты.

Наливала и разносила тогда пиво, а сама посматривала на колдуна, запоминая черты лица. И ничего, никак тогда тело не отреагировало, а теперь, когда пришли дни, которых она всегда опасалась, взглянула иначе. Но дома, а не на околице, где оборотница с удовольствием избила его. Нет, не ломая кости, просто отпинала бока ногами за то, что доставил столько неприятностей. Потом, прислушавшись к внутреннему голосу, поволокла не к лесу, а домой. Там дела вершить сподручнее и есть приятнее, пока всё парное.