Волкодлак
Шрифт:
Колдуну стало страшно. Он невольно дёрнулся, пытаясь сбросить с себя нечисть, но был слишком слаб. А Ирис ощерилась, сверкнула горящими жёлтыми глазами.
Пожалуй, более позорной смерти сложно себе представить. Хотя, ещё позорнее было бы умереть во время развлечений оборотницы, но бог миловал. Но теперь кто беду отведёт? Даром, что маг - защититься не сможет.
Можно ведь и левой рукой чаровать, только не отходит она, болтается плетью, будто сломанная. Размять бы, кровь разогнать, но самому никак, а никто не поможет.
– Ты
Вот уж посмеются бывшие сокурсники, в девки запишут. Их бы на его место, проверили бы, каково волкодлаку в период гона сопротивляться. Неизвестно, выдержали ли бы.
На душе было паршиво. Может, смерть - оно и лучше? Не забудется никогда унижение, даже если никто не прознает. И страх внутри засядет, заставит волкодлаков опасаться.
– Помню, колдун, только я сама себя удовлетворила. А ты по этой части был труп трупом, пару раз только рыпнулся. Согласись, маловато, да и я умаялась, проголодалась, а тут ты… Ты не переживай, мучить не буду, так и быть, живого есть не стану. Прощай, колдун!
Ирис слегка прихватила ему зубами живот, сделав вид, что собирается рвануть на себя кожу.
У Роша захолодело сердце. Даже подумалось: а не попытаться ли договориться? Нечисть нечистью, но разумная, и женщина. Но слова застряли в горле, когда, с сожалением подметив, что мяса в нём не так много, Ирис приблизила морду к его лицу. Посмотрела пару минут, осклабилась - страх почувствовала, и потянулась к шее. Промахнулась, клацнув зубами, взвыла от удара коленом - откуда только силы у колдуна взялись, и, разозлившись, рванула тело жертвы…
Рош и не чаял очнуться. Решительно всё, даже дыхание, причиняло боль. Вдобавок ко всему он окоченел. С трудом разомкнув глаза, понял, почему: оборотница бросила его умирать под открытым небом. Приволокла куда-то и бросила на снег. Как был - без одежды.
На груди горкой лежали амулеты.
Странно, почему в доме не убила? Он ведь и на пропитание сгодился, пусть тогда она была не голодна, но потом… В том, что оборотница знала, что он жив, Рош не сомневался: зверь живого от мёртвого легко отличает.
Зубами разодрала бока, пару костей сломала. Грудь не тронула, шею тоже. Значит, делала осознанно, не желая, чтобы сразу умер. А вот он предательски потерял сознание после всех этих пыток.
Мороз быстро делал своё дело, путая мысли, окутывая небытием.
Рош попытался пошевелить здоровой рукой - бесполезно, окоченела. Да и весь он весь как ледышка.
Что ж, умереть на снегу лучше, чем в постели оборотня, со многими магами случалось. Можно, конечно, побороться за жизнь, но без посторонней помощи он напрасно потратит остаток сил. С другой стороны, не будет больше боли.
Пошёл снег, лёгкий, пушистый. Он оседал на ресницах, забивался в рот. Пока ещё таял.
'Значит, потеплеет', - безразлично мысленно подметил Рош и попытался подпихнуть под себя левую руку, чтобы отогреть. С третьей
Наверное, благодаря этим ругательствам его и нашли, потому как припорошённое снегом тело мага издали походило на сугроб. Да и колдун постарался, превозмогая боль, позвать на помощь, заслышав тонкий перелив колокольчика. Он раздавался чуть в стороне, ближе к лесу. Потом замер: видимо, слабые крики были услышаны, и возница теперь гадал, не почудилось ли, не играет ли с ним нечистая сила.
Но нет, решился: заскрипел снег под полозьями, вновь забряцала сбруя.
Скосив глаза, Рош попытался что-либо разглядеть, но не смог: мешал снег. Закашлялся, морщась от жара в горле. Этого и следовало ожидать - воспаление подхватил. Если неизвестный проезжий сейчас над ним не сжалится, не укутает, не отвезёт в тепло, к лекарю, то скоро всё будет кончено. Голос уже больше на шёпот похож, глаза закрываются. Тянет, тянет к себе небытие!
Сани остановились. Всхрапнула лошадь. На несколько минут воцарилась тишина.
Рош обессилено закрыл глаза - лучше уж заснуть, раз уж всё равно кончено.
Слух различил чьи-то осторожные шаги. Вот человек остановился, задумался, потом решился и подошёл вплотную.
Почувствовав обжигающее прикосновение человеческой ладони, колдун застонал: для него, окоченевшего, оно было сродни калёному железу.
Рука нерешительно легла на область сердца, вторая опустилась на лоб.
– Живой!
– с облегчением произнёс женский голос.
– Эй, вы меня слышите? Не спите, я не добужусь потом.
Обладательница голоса энергично затрясла его за плечи, принуждая очнуться, а потом, ойкнув, извинилась: заметила увечья.
– Кто ж это вас так? Вы не отвечайте, просто глаза открытыми держите. Сейчас я, Бурку только ближе подведу, а то вы тяжёлый. Да и тревожить напрасно не хочу: и так всё плохо.
Рош с трудом разомкнул веки и увидел склонившуюся над ним девичью головку, закутанную в платок. Девушка улыбнулась и юркнула обратно в снежную мглу.
Когда она вернулась и вернулась ли, колдун не слышал, провалившись в пограничье между жизнью и смертью.
Девушка-травница намучилась с ним, затаскивая на сани, укутывая в собственный тулуп, хотя на улице зуб на зуб не попадал, гоня Бурку галопом по сугробам. Но старания её были вознаграждены: к тому времени, как она втащила его в избу, дрожа от озноба, Рош ещё был жив.
Колдун очнулся ближе к утру. Укутанный во все одеяла, которые только были в доме, растёртый мазью против простуды, он пригрелся между печной трубой и травницей.
Девушка вправила и наложила лубок на сломанную руку, крепко привязав к ней палку. До капелек пота на лбу растирала его, накладывала примочки на грудь и стопы, обмывала и перевязывала раны. Сон сморил её рядом с раненым, который больше походил на труп, нежели на живого человека.