Волколак
Шрифт:
Я поморщилась не столько оттого, с какой ненавистью и презрением выплюнул эти слова отец, сколько оттого, что события последних дней совершенно выбили меня из привычного уклада жизни, при чем настолько, что я напрочь забыла о таком важном событии в своей жизни!
Этот человек сведет меня с ума!
Видимо этого он и добивается!
– Пап, не надо…
– Что не надо? Твоя мать с утра из кухни не вылезает, чтобы накормить этих гаденышей, а сестра вычистила дом так, словно мы готовимся перестраивать
Я поморщилась, понимая как никогда, что сегодняшний вечер будет сложный и напряженный.
Папа искренне и всей душой ненавидел свою будущую родню, и был совершенно против этого брака.
И ничего бы не получилось, если бы мама не встала на мою сторону, заявив, что чувства дочери превыше всего.
Даже чувства интуиции отца, на которое он ссылался каждый раз, если что-то шло не так, всегда заявляя только одно: «А ведь я сразу говорил, что так и будет!»
Положив свои тетради и учебники на его грязный вечно захламленный деталями стол, я подошла к отцу, обнимая его сзади, и блаженно вдыхая такой теплый и родной аромат, примирительно улыбнувшись:
– Всего один вечер, пап.
– Эти гавнюки унизили тебя!
– в тысячный раз надулся отец, злобно клацнув зубами, но все таки положив свои широкие теплые ладони поверх моих, не боясь замазать. А я в тысячный раз терпеливо и спокойно улыбнулась ему, не пытаясь доказать, что он не прав:
– Никто меня не унижал.
– Потащили тебя в больницу, чтобы убедиться в твоей невинности!
Уже несколько месяцев прошло, а папа продолжал беситься и дрожать от ярости каждый раз, когда только вспоминал об этом.
– Я же уже столько раз всё объясняла. Родители Дэна очень ревностные католики, и поэтому для них важно, чтобы все условности были соблюдены. И потом, ты же знаешь, что католические семьи очень редко позволяют своим детям связывать себя узами брака с иноверцами.
– Можно подумать, что католики не трахаются!
– фыркнул злобно отец, на что я лишь простонала:
– Ну, паааааап!
– Что пап? Лучше бы за сыновьями своими следили, прежде чем лезть под юбки девчонкам! И не надо мне тут глаза закатывать! Думаешь, я не слышу, что люди говорят про этого твоего Дэна?! Ты не смотри, что я постоянно в гараже с железяками и машинами! Я тоже много что знаю!
Этими словами начиналась каждая наша ссора, когда я тут же кидалась защищать своего жениха, а папа нападал до последнего.
Пока не вмешивалась мама и все не затихали.
– Опять будешь напоминать мне про ту историю с задержанием?
– тут же надулась я, даже если не перестала обнимать своего мрачного, часто слишком эмоционального отца, который любил поголосить. Он тоже продолжал держать меня легко за руки, обнимая в ответ, даже если уже завелся, и начинал не на шутку злиться.
– Буду!
– Это не были наркотики,
– Ты мне зубы-то не заговаривай! Мелкая ты еще, чтобы знать людей! Он тебе наговорил бреда всякого, а ты и уши развесила!
– Если бы дела были на самом деле настолько серьезные, и Дэн был замешан в этих поставках наркотиков, думаешь, его бы выпустили в тот же день из полиции?
Это всегда был мой контраргумент, на который отец лишь злобно хмыкнул, поворачиваясь ко мне в пол оборота и выгибая брови:
– Ты мне сказки не рассказывай! Будто в полиции все такие честные и неподкупные!
Эти препирания были бессмысленны.
Я по опыту знала, что мы можем целый день вести такой разговор с папой, обязательно поругаться и надуться друг на друга, а потом еще не разговаривать несколько дней, пока не вспылит мама.
Но только сегодня был очень важный день в моей жизни, и нельзя было омрачить его. Еще больше.
Поэтому я выдохнула первой, потянувшись, чтобы поцеловать папу в щетинистую щеку и завершить спор на этой ноте.
– Ладно, иди к матери. Помоги ей там, и готовься, а то скоро принц твой прибудет, - пробурчал в ответ отец, отвернувшись, чтобы снова углубиться в любимый мир стали и механизмов, уже не видя, как я улыбнулась.
Сначала широко, но тут же тихо застонала от боли на губе, которая в эту же секунду вернула меня в страшные, едкие воспоминания о том типе.
Он был как черное пятно в моем солнечном и когда-то чистом мире.
Словно та самая ложка дёгтя, которая испортит столько меда, сколько только способно поместиться в одной маленькой душе.
И, поднимаясь в свою комнату, я снова всматривалась в сгущающиеся сумерки на улице, зябко морщась и боясь увидеть в темноте синие хищные глаза, которые будут следить за мной, не моргая и забирая мою испуганную душу в свою власть.
– Господи, что я скажу Дэну?
Я поморщилась, глядя на себя в зеркало, и теперь видела, что губа выглядит еще хуже, чем я думала. Место укуса стало просто багровым и пульсировало от боли, отчего губы стали неестественно пухлыми.
Такое не замазать ни одной помадой!
Не смогу же я рассказать ему в день нашей официальной помолвки о том, что меня преследует какой-то жуткий тип с бешеным взглядом, который целовал сегодня так, что прокусил губу.
…целовал так, как еще никто в моей жизни.
Даже Дэн.
Я тяжело сглотнула, глядя на себя в зеркало, и видя, как щеки покрылись румянцем от одного воспоминания о том, что делал этот мужчина.
Как он касался меня.
Как держал в своих руках, не давая права выбора.
Властвуя над всем, что происходило вокруг.