Волна страсти
Шрифт:
– Займите удобное для вас положение, в котором вы сможете находиться длительное время, – посоветовала она. – Я хочу, чтобы ваша поза была свободной и в то же время немного настороженной. Скорее лев на отдыхе, чем солдат на посту.
Кеннет откинулся назад и поставил обутую в башмак левую ногу на край дивана, небрежно положив на нее руку. Поза получилась как бы небрежной, и в то же время чувствовалось, что человек готов сорваться с места при любом подозрительном звуке или движении.
– Великолепно! – восхищенно воскликнула Ребекка. – А теперь представьте
Лицо Кеннета приняло жестокое выражение, шрам побелел и стал заметнее. Сейчас он выглядел совсем как капитан пиратского судна, который с одинаковой легкостью и казнит, и милует.
Закусив губу, Ребекка внимательно изучала получившуюся композицию. Она изобразит его лицо в ярком освещении, а все остальное будет находиться как бы в тени, что придаст резкость чертам его лица и добавит загадочности всему его облику. Вроде бы неплохо, и все же чего-то недостает. Проще простого сделать лицо Кеннета свирепым, но как передать его внутреннее благородство?
Ребекка рассматривала свою модель во всевозможных ракурсах, задумчиво крутила головой, нацеливаясь на нее. Внезапно в ее глазах что-то сверкнуло. Повернувшись, она увидела отражение Кеннета в зеркале трюмо. Ее взгляд перебегал с капитана на зеркало, по мере того как созревало решение.
Эврика! Ребекка была вне себя от радостного возбуждения. Она сделает двойной портрет. Основной акцент будет сосредоточен на лице капитана, с вызовом смотрящего в глаза зрителю; справа она напишет отражение его профиля и таким образом передаст его незаурядный ум и врожденное благородство. Отражение не должно быть четким, как бывает в настоящем зеркале, – это отвлечет внимание зрителя. Она напишет его отражение на черной мраморной поверхности стены: зритель будет вынужден подойти вплотную к картине, чтобы разглядеть другую, скрытую часть натуры капитана.
Ребекка потянулась за альбомом и задела кота. Грей-Гаст проснулся и с громким мяуканьем прыгнул на диван; потянувшись, он распластался рядом с ногой капитана; тот непроизвольно почесал его за ухом.
– Кот не нарушает вашего замысла? – спросил он.
Ребекка весело расхохоталась. Как это ей раньше не приходило в голову использовать в своих замыслах кота?
– Напротив, – ответила она, – Грей-Гаст придаст картине законченность, только я сделаю его чуть больше и придам ему сходство с диким азиатским котом. Огромный кот рядом с предводителем пиратов – в этом есть нечто языческое.
Ребекка склонилась к альбому, и ее угольный карандаш так и замелькал. Она будет много работать. Много и упорно.
В наступившей тишине слышались только поскрипывание карандаша и слабые, отдаленные звуки засыпающего города. Ребекка уже закончила основную часть картины и приступила к деталям, когда ее работу прервал голос Кеннета.
– Нельзя ли мне что-нибудь поесть? – спросил он.
Вздрогнув, Ребекка взглянула на часы. Время перевалило за час.
– Простите, – сказала она, – я так увлеклась, что не заметила, как пролетело время.
– Слабо сказано.
Ребекка заметила, как заиграли мускулы под тонкой материей его рубашки, и мысленно решила, что именно таким образом она передаст на портрете грациозную силу его тела. Отложив альбом, она поднялась.
– Из вас получится великолепный корсар, капитан.
– Вам виднее. – Кеннет взял альбом и стал внимательно рассматривать набросок. – Неужели я выгляжу таким свирепым?
– Временами. Ни для кого не секрет, что слуги боятся вас. – Ребекка зевнула, почувствовав внезапную усталость. – Вы их так запутали, как будто в случае непослушания им грозит невольничий рынок.
Кеннет принялся листать альбом.
– Я вижу здесь разные композиции. – На одном рисунке он увидел себя уставшим солдатом в поношенном мундире, с равнодушным видом обозревающим выжженный солнцем испанский пейзаж. – Вы уверены, что не обладаете даром ясновидения?
– Это всего лишь художественное воображение. – Ребекка в раздумье заглянула в альбом. – Это правда, что в Испании совсем другой солнечный свет?
– По сравнению с Англией он гораздо ярче. Наша страна расположена намного севернее, и влажность мешает солнечным лучам пробиваться к земле, делая их мягче, незаметнее. Ко всему прочему, у нас постоянные туманы. – Кеннет снова принялся листать альбом.
Ребекку, вставлявшую в карандаш новый угольный стержень, привлекло его молчание, и она подняла голову. Кеннет внимательно вглядывался в рисунок.
Почувствовав на себе ее взгляд, капитан показал ей рисунок женщины, летящей в воздухе головой вниз с искаженным от ужаса лицом.
– Кто это? – спросил он.
От неожиданности Ребекка вздрогнула, стержень сломался в ее руке, радостного выражения лица как не бывало. Она совсем забыла, что рисунок находился именно в этом альбоме.
– Это так… ничего особенного… Просто я представляла себе Дидо, бросившуюся вниз с карфагенской башни, когда Эней покинул ее, – пересохшими губами прошептала Ребекка, на ходу придумав ответ.
– В платье современного покроя? – усомнился Кеннет. – Это что-то новенькое. Как я успел заметить, вы любите рисовать героических женщин мифологии, а не тех, что убивают себя из-за неразделенной любви. К тому же, насколько я помню, Дидо заколола себя кинжалом.
Ребекка молча смотрела на Кеннета, не в силах подыскать другой ответ.
– Женщина очень похожа на вашу мать, портрет которой я видел. Леди Ситон погибла, упав с крутого обрыва?
Ребекка чувствовала себя, словно ее застигли на месте преступления. С сильно бьющимся сердцем она буквально упала в кресло.
– Да, – ответила она. – Я не перестаю думать, как она падала. Она все время стоит у меня перед глазами. Я уже сделала штук пятьдесят набросков, подобных этому. Меня до сих пор мучит мысль о том, что она чувствовала, о чем думала в свои последние минуты. Должно быть, это так ужасно – умирать в полном одиночестве.