Вольная натаска
Шрифт:
«Понимаю, конечно. Надо сегодня ехать?»
«Нет, завтра. Ты приезжай ко мне, захвати какую-нибудь тряпку, чтобы собаку в такси везти, купи ошейник покрепче и поводок… Ну и все. И приезжай сразу на такси ко мне, а от меня тогда… Хотя нет, приезжай просто так, без машины, а там мы возьмем и поедем вместе. Понимаешь?»
«Да, конечно», — сказал Коля, лихорадочно соображая, сколько же ему потребуется денег.
«А ты не раздумаешь? — спрашивала Верочка, внимательно вглядываясь в его озабоченные и не очень-то веселые глаза. — Приедешь?»
«Ну что ты! Конечно…» — ответил он, стараясь взбодрить себя и не выказать уныния, которое охватило его душу.
Деньги Коля Бугорков достал в тот же день, хотя и нечестным путем. У них в доме была очень
Вечером он не смел смотреть матери в глаза, был задумчив и печален, беспокоя своим поведением мать, которая щупала его лоб и спрашивала, что с ним сегодня случилось. «Да ничего, мам, так просто», — отвечал он, чувствуя себя смертельно больным и несчастным человеком, которому впервые в жизни приходилось обманывать мать, скрывая от нее кражу, и при этом знать, что только завтра наступит самое страшное испытание для него, когда он привезет в дом огромную, облезлую, заразную собаку… Его всю ночь мучили сомнения и кошмары, были минуты, когда он готов был отказаться от собаки, сославшись на запрет матери. Она, конечно бы, сказала: «Или я, или собака». Он вынужден был бы уступить. Верочка, конечно, поймет и не осудит его… Но слабость эта проходила, и он снова обдумывал, как лечить собаку — дома или в больнице, понимая, что если мать и согласится после жуткой ругани на собаку, то уж на лечение лишая в домашних условиях никогда ни за что не пойдет.
Измученный и посеревший, он приехал в назначенный час к Верочке с клетчатым узелком в руке, а та встретила его с небывалым удивлением и даже покраснела так густо, что лицо ее вдруг вспухло от красноты.
«Нет, ты удивительный человек! — сказала она, оправившись от смущения. — Ты мне скажи, Коля, ты только прости меня и скажи честно… Неужели ты поверил, что я могла бы больную собаку?.. Нет, я ничего не понимаю! Ты бы взял собаку с лишаем? Со стригущим лишаем?»
Когда Коля, наконец-то понял, что Верочка Воркуева испытывала его таким жестоким способом, он вовсе не обиделся на нее, а даже обрадовался, что это было всего лишь испытание, которое он сумел с честью выдержать. Он оживился и все время радостно смеялся, рассказывая все еще ошеломленной Верочке, как он доставал вчера деньги, как боялся сказать обо всем матери, которой придется во всем признаться теперь, и какую страшную ночь он пережил.
«Мама, конечно, расстроится из-за этих книжек, — говорил он с виноватой улыбкой. — Но если бы ты знала мою маму! Она у меня чудесная! Она все поймет. Все абсолютно! И, конечно, простит меня, ты не расстраивайся. Я смотрю, ты очень переживаешь… А чего особенного-то? Раз обещал, надо же делать. Как же иначе?! Тебя не касалось, как это я все устрою… Это уж мое дело, если я слово тебе дал. Не расстраивайся, пожалуйста. Я знаешь сколько денег получил за книжки? А истратил всего чепуху какую-то. Я маме все деньги отдам, и все будет в порядке. Она, может, даже обрадуется», — возбужденно говорил он, и ему казалось, что и вправду мать очень обрадуется, узнав, что он хотел взять домой больную собаку, но не взял, а вместо собаки принес деньги за проданные книжки, которые он когда-нибудь обязательно купит и поставит на место, где они стояли.
Все, конечно, оказалось гораздо печальнее, чем он предполагал: мать плакала, и сам он тоже расплакался, когда она швырнула эти деньги ему в лицо. И вообще был ужасный вечер, а потом наступили ужасные дни, когда она не разговаривала
Он даже говорил, что деньги, вырученные за хорошую книгу, полученные взамен ее, это вообще подлые деньги, которые человека не обогатят, как он рассчитывает, а наоборот — сделают нищим. Это правильно, потому что человек обменивает частицу души на деньги. И нищает духовно. Вот какой умный был у тебя папа! Дай-ка я тебя поцелую, дурака…»
А Верочка Воркуева с той поры думала о Коле Бугоркове со смешанными чувствами: то она возносила его на пьедестал, раскаиваясь в глупом своем вранье, то, казалось ей, он слишком многого требовал от нее, как бы приказывая все время быть не такой, какой она хотела и могла быть. Хотя, конечно, ничего и никогда Бугорков не требовал от нее и ничего не приказывал: он и помыслить об этом не смел.
То есть, оставаясь для Верочки героем, он стал со временем не тем героем, который был бы приятен ей и доступен для понимания. Все его достоинства, в очевидности которых она не сомневалась: предельно выраженная искренность, доверчивость, честность и верность — все эти качества стали ей очень неудобны, словно бы он заставлял ее ходить в тесных одеждах, из которых она выросла и которые причиняли ей одни только муки.
Со временем ее стала раздражать его непосредственность. Было стыдно, когда, слушая, например, «Травиату», он в самом неподходящем месте, тихонечко посмеиваясь, говорил ей с неподдельным удивлением: «Умирает от чахотки, а сама при этом поет. Разве так бывает?»
После спектакля, сдерживая раздражение, она объясняла ему, как ребенку, что опера по сути своей очень условный жанр искусства и нельзя от нее требовать жизненного правдоподобия. А Коля искренне огорчался, чувствуя себя виноватым, и просил у нее прощения за испорченный вечер, еще больше раздражая ее раскаянием. Выли даже минуты, когда ей хотелось сделать ему больно, взбесить его и разозлить до того, чтобы он набросился на нее с кулаками.
И все-таки было в Бугоркове что-то такое, чего Верочка никак не могла постигнуть. Она не могла, например, понять странной и тягостной зависимости от него. Он был так прост и ясен, что в нем и понимать-то как будто было нечего: весь как на ладони, — говорят о таких людях. Но именно это обстоятельство и не устраивало Верочку Воркуеву. Ридом с Бугорковым она переставала понимать саму себя. Вероятно, именно этот душевный дискомфорт больше всего и беспокоил ее, а вовсе не Коля Бугорков, как ей казалось. То есть она была привязана к Бугоркову не потому, что любила его или он ей очень нравился, а потому только, что сама себе не нравилась, когда рядом, с ней был Коля Бугорков. Она не могла просто так расстаться с ним, не доказав самой себе, что она великодушнее и во много раз лучше этого парня; она любой ценой должна была убедиться в превосходстве над ним и, дав понять Бугоркову, что он вовсе не герой, что он такой же, как все, оттолкнуть его от себя.
Впрочем, сама она об этом не задумывалась, как не задумывается ребенок, ломая любимую игрушку, чтобы увидеть обыкновенную пружину, приводящую ее в движение.
Женщине вообще свойственно неосознанное стремление сделать мужчину похожим на себя. Если же это удается, он перестает интересовать ее.
Но то, что случилось с Верочкой Воркуевой на даче, было для нее полной неожиданностью! Каким-то катастрофическим провалом всех ее представлений о себе. Она вовсе не хотела заходить так далеко. Все произошло слишком уж просто и грубо, не принеся ей ровным счетом ничего, кроме отчаяния и озлобленности на Бугоркова.