Волнение
Шрифт:
— Не считая револьвер.
Сирена выть.
Пен поднялась на ноги.
Боди обнял её за талию, и они вместе прошли через открытые ворота. Пен положила голову ему на плечо. — Жаль, что мы не смогли приехать вовремя, — сказала она. — И всё изменить.
— Харрисон и Джойс получили по заслугам, — ответил Боди.
— А Мелани?
— Да.
— Что мы с ней сделали?
Он обнял Пен за плечи и нежно прижал к себе. Обнимая её, Боди медленно повернул голову, пока его взору
Она смотрит на нас, — догадался Боди.
И ненавидит.
По спине пробежал холодок.
Что теперь, она пойдёт за дробовиком?
Сирена разносила по округе свой оглушительный вой.
Схватив рукоятку ножа, Мелани вытащила его из груди Харрисона.
Боди напрягся в ожидании.
Мелани медленно воткнула лезвие Харрисону в горло. Затем, схватившись за рукоятку обеими руками, подняла, и опустила вновь. Её темные растрепавшиеся волосы болтались перед лицом, пока она сидя на жертве, раскачивалась, вкладывая в каждый очередной удар свой вес.
— Что-то не так? — спросила Пен.
— Нет. — Боди погладил её по голове. — Всё в порядке.
Глава двадцать четвертая
— Ничего смешного, — сказала Пен. Она была в постели, абсолютно голая, за исключением белых шорт, повязки под левой грудью и гипсом на руке. Петля для загипсованной руки лежала рядом на простыне. — В конце концов, я инвалид.
— Ты не выглядишь инвалидом. — Боди обхватил её грудь и слегка потёр соски. Пен извивалась.
— Может, пощупаешь меня позже, — сказала она. — Это серьёзное дело.
— Конечно.
Боди убрал руки. Пен подняла голову с подушки, и, прижимая грудь здоровой рукой, принялась наблюдать за тем, что он будет делать. — Только нежнее, — предупредила она, улыбнувшись.
Боди ногтем подцепил край пластыря. — Трудно сконцентрироваться, — пробормотал он, — глядя на такую красоту.
— Да. Несомненно.
Он медленно потянул ленту, глядя, как пластырь поднимает кожу и снимает с неё клей.
— Ооуоо!
— Может сразу, одним резким рывком.
— Не вздумай.
— Этот пластырь нужно менять чаще, чем тот на спине. Такие живописные окрестности. Пластырь оторвался, обнажив четыре дюйма рваной раны, стянутой стежками.
— Фу, — сказала Пен.
— Хорошо идёт.
— Тебе легко говорить. Я похожа на невесту Франкенштейна.
— Ты выглядишь потрясающе. Рана придаёт тебе характер.
— Конечно, конечно.
Боди развернул немного ваты и марли, повторно
— Отличная работа. — Она отпустила грудь и положила голову на подушку.
Её пальцы оставили слабые красные отпечатки на коже сливочного цвета. Боди наблюдал за тем, как они исчезают.
Я отрежу тебе сиськи!
— Что-то не так? — спросила Пен.
— Мелани. Снова пришла на ум.
— Да.
— Интересно, как она там.
— Даже не представляю, — пробормотала Пен. — По крайней мере, ей, не придётся предстать перед судом. Всё было бы против неё, кроме, разве что, признания Джойс.
Боди положил руку Пен на живот и погладил гладкую кожу. — Как думаешь, они будут нормально с ней обращаться?
— Ну, это не Хилтон, конечно. Быть может позже мы сумеем переправить её в лучшее место.
— По крайней мере, она пришила эту парочку.
— Надеюсь, оно того стоило.
Зазвенел телефон. — Я отвечу, — сказал Боди. Он погладил её живот, поднялся и поспешил на кухню. Внезапно Пен овладел страх. Кто это мог быть? Она сменила номер. Только полиция, персонал психиатрической клиники Мелани и больницы её отца знали новый номер. Телефонный звонок означал проблему. Боди снял трубку. — Алло?
— Это Дом Пенелопы Конуэй? — спросил мужской голос.
— Да, он самый.
— Могу я поговорить с мисс Конуэй?
— А кто её спрашивает?
— Это — доктор Герман Грэй из медцентра Беверливуда. Я звоню по поводу её отца.
Желудок Боди сжался. — Минутку, пожалуйста. — Оставив трубку висеть на шнуре, он поторопился обратно в спальню. Пен сидела.
Когда она увидела Боди, лицо её побледнело.
— Это — доктор Грэй, — сказал он.
Она прикусила нижнюю губу.
Боди последовал за ней на кухню, и стоял позади, когда она взяла трубку.
Он положил руку на её голую спину, посмотрел на пластырь на правой лопатке.
— Это Пен Конуэй.
Она слушала.
— О, Боже мой, — воскликнула она, и разрыдалась.
— Какого чёрта с тобой стряслось?
— Какого чёрта стряслось с тобой? — парировала Пен, и, упав перед кроватью на колени, поцеловала отца.
— Эй, я весь мокрый, детка. Выключи фонтан. — сказал он, когда она отстранилась.
— Боже, папа. — Она снова его поцеловала.
Вытащив из-под простыни руку, он погладил её по волосам. — Рад снова видеть тебя, — сказал отец. — Очень рад.
— Как ты себя чувствуешь?
— Меня будто поезд сбил.
— Это был автомобиль.
— Я слышал.
Пен вытерла глаза левой рукой.
— А ты что скажешь? — спросил Уит, глядя на её гипс.