Вольное царство. Государь всея Руси
Шрифт:
– Эх ты, щеня! – зло произнес он. – Как у тобя вышло с ветхой башней?
– Такое вышло, государь, что ума не приложу…
– А он, ум-то, у тобя был?
Молодой Патрикеев стоял бледный как мел, оскорбленный и беспомощный. Кругом он был виноват, а государь, как всегда, прав.
– Ты хоша бы сей часец, – продолжал государь, – ума своего приложил и сказал бы нам всем толково, что такое с ветхой башней вышло?
Слезы сверкнули в глазах воеводы, но он овладел собой и произнес дрожащим голосом:
– Право баишь, государь! Отнял
Князь Щеня опять замолчал и вдруг, упав на колени перед государем, зарыдал и горестно воскликнул:
– Наилучших воев мы там потеряли! Всего, государь, у града проклятого девять тысяч людей погубили… Зато, государь, много более того свеев насмерть перебили и в полон взяли. Мы бы, государь, потом все же взяли Выборг… Вельми ослаб град сей, и людей у них мало стало.
Иван Васильевич зло усмехнулся и резко спросил:
– Пошто же вы его свеям подарили?
Измученный и беспощадно оскорбляемый, князь Щеня не выдержал, вскочил на ноги и крикнул:
– По то, государь, что Господь не весь разум у меня тогда отнял. Разведчики наши сведали, что уж близко идет свейская рать более ста тысяч, а ведет ее князь Карл Кантакузен.
В покоях стало тихо. Иван Васильевич сдержал себя и спокойно спросил:
– А скажи, князь Данила, король данемаркский присылал свои корабли в помочь нам?
– Был гонец от короля Ганса с грамотой, в которой сказывал, что у берегов Выборга столь подводных скал, а в заливе столь скалистых островов, яко маком насыпано, что большим кораблям не токмо воевать, но развернуться негде…
– Добре, – громко сказал Иван Васильевич неожиданно бодро, почти весело. – Ну, давайте, гости мои, разговляться! Иван Михалыч, угощай, ты сей часец хозяин… И ты, Данила, вместе со своими воеводами садись с нами за стол. Не горюй, Карлу Кантакузену крылья обрежем! Но сие впереди, еще устроим свеям Святки!..
После Васильева дня, в первых числах января, дня за два до Крещенья, Иван Васильевич с дьяком Курицыным и набольшим воеводой Иваном Юрьевичем думу думали о казанских нестроеньях, которые начались еще осенью прошлого года.
– Мыслю яз, – говорил Иван Васильевич, – что с пьяницей сим и грабителем Махмет-Эминем толку в Казани не будет. Не царь, а садовая голова и забулдыга. До баб, до вина и до грабежа жаден. Надо сменить его!
– Млад еще Махмет-то, государь, – начал Курицын.
– Дурня годы лечат, – резко перебил дьяка Иван Васильевич.
– А поход, – сказал Патрикеев, – по моему разумению, государь, лучше на весну отложить, вслед за ледоходом большую судовую рать послать.
– Верно, – одобрил Иван Васильевич. – Судовой-то рати добре за льдом идти. Лед-то ломать и топить татарские ладьи будет, а наши – оберегать.
– Верно, государь, против льда не пойдешь! – подтвердил Патрикеев.
– Ну вот ты, Иване Юрьич, и подумай с воеводами, как сие все снарядить, да подумай, не добавить ли им некои конные полки? Ведь не все им на воде биться. С погаными-то придется и в поле встретиться.
– Все успеем, государь, к ледоходу пошлем, – молвил Патрикеев.
Взглянув на князя Данилу Щеню и воевод его, молвил Иван Васильевич:
– Думал яз о ваших делах с маэстро Альберти, который о пищалях для людей и для перевозки пушек на дровнях в зимние походы нешто новое измыслил. Ты, князь Данила, из грамоты короля Ганса сказывал, что его большие корабли не могут приступать к приморским городам из-за мелководья, множества скал и вельми узких проливов. Там можно речные мелкие суда к морскому бою приспособить. Тогда наши рати будут легко отбивать от берегов свейские корабли с приправой, и с ратными людьми, и с харчем для них. Мыслю, весной у финских берегов и наши судовые рати уже биться смогут…
– Сие много нам поможет, государь! – заговорили Щеня и его воеводы. – Как важна берегу помощь с моря, мы уже на своей шкуре изведали. Тогда с судовыми ратями и у берегов, и на озерцах, и на реках свеев бить будем…
– Все сие добре изделать надобно, ибо всегда для всякой рати пригодится, – продолжал старый государь. – Токмо мыслю, в ближние дни по крещенским морозам увидим, какая зима будет.
– Может, пошлем токмо конные рати и лыжные, а новые пушки маэстро на особых дровнях так укрепит, что с дровней сих с любого места из тяжелых пушек можно будет бить, – предложил Иван Юрьевич.
– А яз, государь, мыслю на крещенские морозы особо не надеяться – вдруг и потеплеет почему-либо, – сказал Курицын. – Лучше подождать афанасьевских!
– Подождать можно, афанасьевские-то верней, – согласился государь. – Нам сие лучше, чем свеям-то. Тем свои рати доржать на чужой земле, всякие припасы и приправы через море им слать, а мы же у собя дома, да и воям нашим передохнуть надо. – Государь обернулся к Щене-Патрикееву и сказал: – А ты, князь Данила, и в беде добру учись! Полки свои готовь к крещенским морозам, дабы афанасьевские врасплох тобя не застали. Яз же много вам полков дам на подмогу. Не устоит никакой Кантакузен.