Вольное царство. Государь всея Руси
Шрифт:
Когда утро чуть забрезжило, потянул ветерок, разогнал все тучки, и глянуло сверху ясное небо, слегка розовея и золотясь у самой воды, из-за которой уже выбивались лучи солнца, уходя в самую высь и обжигая огнем убегающие тучки. То же самое, как в зеркале, повторялось в широко раскинувшемся озере. День начинался ясный и тихий. Прошло часа полтора, и вот уже с передовых судов можно стало различить дымку далеких берегов. Постепенно берега сходятся, приближаясь к узкому проливу.
– Узменье! Узменье! – слышатся кругом возгласы.
Вот с насадов
Посадники и бояре псковские, выйдя из насадов и наполнив медом и вином кубки серебряные и рога золоченые, пошли к табору, где встретил их Иван Фрязин, одетый в русскую боярскую шубу, и подвел их к царевне.
Степенный посадник подал ей на серебряном блюде золотую чарку с дорогим вином и молвил:
– Будь здрава, царевна!
Зоя улыбнулась ласково и, вспоминая русские слова, которым научилась в пути у Ивана Фрязина, замешкалась.
– Грацие, – подсказал незаметно ей Фрязин, и царевна радостно произнесла:
– Спасибо.
– Добре дошла? – спросил посадник, но на это царевне было легче ответить, ибо она запомнила, что в ответ нужно только повторить утвердительно те же слова.
– Добре дошла, – ответила она и, выпив вина, протянула обратно посаднику блюдо с золотой чаркой.
Но посадник не принял чарку, сказав, что это ей в подарок.
– Спасибо, – опять с лаской сказала царевна и, подозвав к себе Ивана Фрязина, обменялась с ним несколькими словами по-итальянски и по-русски.
Потом, обратясь к псковичам, сделала знак рукой. Все смолкли.
– Хочу, – молвила она громко по-русски, – от немец вборзе отъехать на Русь святой.
– Будь здрава, царевна православная! Будь здрава! – загремело кругом.
Когда снова все стихло, сияющая Зоя, положив себе руку на грудь радостно воскликнула:
– Царевна правослявна!
Это вызвало новые восторги встречавших ее псковичей. Далее с посадниками говорил Иван Фрязин, которому они сообщили обо всем, что и как было решено на вече и что они рады сейчас же везти невесту государеву во Псков…
После этого псковичи с честью приняли царевну в свои ладьи со всей ее свитой и казной. Табор же царевнин со всем обозом и со стражей пошел берегом озера. Ехали медленно ради отдыха царевны. Первую ночь ночевали в Скретове, другую – у святого Николы в Устьях, а октября тринадцатого приехали к церкви Пресвятой Богородицы, где игумен и старцы отпели о здравии царевны молебен.
Отсюда царевна, надев царские одежды, поплыла к Пскову и вышла из лодки на берег у самого града со всей свитой своей. Здесь она встречена была посадником и священством псковским и иконами и крестами. Приняв благословение протопопа соборного и приветствия
– Гляди, гляди, каков червлен весь, – говорили в народе, – и куколь-то на главе его червлен же…
– И перстатки на руках червлены…
– Не сымает их, даже крестом знаменуясь…
– И благословляет в них же…
– А крест-то его слева направо…
Не менее смущало православных и то, что перед владыкой несли латинский крест и литое распятие на высоком древке…
Все это заметила царевна и насторожилась. Она часто, напоказ всем, крестилась истовым православным крестом. Народ был доволен ее поведением, особенно после того, как принудила она легатуса папского перекреститься и приложиться в Троицком соборе к особо чтимой иконе Божьей Матери.
После этого, провожая царевну к Новгороду, посадники псковские и бояре и весь Псков чтили вином и медом и всякими кушаньями за великой трапезой и царевну, и свиту ее, и слуг, и стражу княжую здесь, у Пречистой, куда приведены были и обоз их и все кони их.
Тут же и подарки дарили царевне, и посадники, и бояре, и купцы, всякий по мере достояния своего. Град же Псков подарил ей пятьдесят рублей серебром и десять рублей Ивану Фрязину как послу великого князя, дабы видел тот усердие их.
Всеми почестями этими, подарками и ласками псковичей царевна была весьма растрогана и, прощаясь, сказала краткое слово с поклоном.
Иван Фрязин так его перевел:
– Посадникам псковским, и боярам, и всему Великому Пскову кланяюсь на вашем почетном угостье, на вашем хлебе-соли, на вине и на меду! Ежели Бог мне даст на Москве быть у своего и у вашего великого князя, яз, когда вам надобно будет, хочу о делах ваших перед государем своим печаловаться.
По пути к Новгороду царевна Зоя была задумчива. Вспоминала все унижения и бедность при папском дворе, свои и братьев своих. Подарки во Пскове уже показали, как отовсюду, сами по себе, будут приходить к ней и великий почет и богатство. Истинная дочь Римской церкви забывала папский престол, заслонялся он уж престолом царя московского.
Намеками и обиняками заводила она речи об этом и с греками, верными друзьями, и слугами семьи Палеологов, особенно с умными, образованными братьями Траханиотами.
Братья ей объявили прямо, без всяких стеснений:
– Еще в Риме мы оба давно уж мечтали переменить своего духовного государя на московского. Ныне же случай у нас счастливый иметь царя московского и царицу из славного рода Палеологов.
Царевна Зоя милостиво улыбнулась, но промолчала. В душе она была согласна с Траханиотами, но все еще боялась Рима. Она решила пока послужить его святейшеству. Ей еще не совсем ясно было, как сложится судьба ее на Москве.