Вольноопределяющийся

Сухов Александр Евгеньевич

Затем направился к лагерному КПП. Часовой в будке у ворот бессовестно дрыхнул, опершись о винтовку. За что и пострадал — шея набок и никакой крови. Внутри караульного помещения начкар и разводящий при свете керосиновой лампы азартно и довольно шумно играли в нарды, остальные бойцы спали без задних ног. Сплошные нарушения устава. Но самое удивительное, горе-охранники настолько расслабились в глубоком тылу, даже уличную дверь изнутри не заперли на засов. Как бы ни были увлечены, игроки дружным поворотом голов отреагировали на распахнувшуюся будто от дуновения легкого ветерка дверь. Брошенные одновременно с двух рук тяжелые тесаки, экспроприированные у немцев, вонзились обоим в горло чуть выше адамова яблока. Криков боли не было, лишь негромкие хрипы.

Я тут же влетел в комнату и, подхватив, уже мертвые тела, помог им без шума осесть на пол. Тут, вроде бы, всё в порядке. До следующей смены караула час — море времени. Расправившись с двумя бодрствующими, я преспокойно прошел в комнату отдыха. Бойцы спали на войлочных кошмах. Далее началась банальная рутина — зажать ладонью рот, удар ножом в сердце, легкая агонизирующая дрожь умирающего человека и переход к следующему объекту нейтрализации. И так восемнадцать раз.

Самое интересное, будучи сугубо мирным индивидуумом в той жизни, в этой реальности к смерти человека стал относиться как-то спокойно, можно сказать по-философски. Из-за необходимости забрать чужую жизнь не мучил себя вопросом: «А правильно ли я поступаю?». Просто убивал спящего врага бездумно и бездушно, ибо работа такая — врага резать.

Магию применять не стал — не стоит лишний раз оставлять ненужные следы в Астрале. Пусть враг считает, что действовал неодаренный. Не знаю почему, но именно так, мне показалось, будет правильно. Интуиции я всегда доверял, а в новой жизни и вовсе без неё никак.

Часовых на вышках также взял в ножи. На одном из постов стал свидетелем страстного секса между пулеметчиком и его вторым номером. Для удовлетворения похоти им пришлось спуститься на землю Кто уж там кого ублажал в задний проход, неизвестно, да и ни к чему мне знать такое. Подкрался потихоньку, подобрал валявшуюся неподалеку винтовку и обоих содомитов пришпилил штыком друг к другу, отправив тем самым на суд Аллаха. Пидоров ненавижу в любых проявлениях — как плохих, что деньги занимают и потом не возвращают, так и «хороших», что трахают друг друга и вещают нам с экранов телевизоров о радужной терпимости и всеобщей толерантности. Тьфу на них!

Охранявшие пленных собаки хоть и не получили свою порцию отравы, из-за моего опасения зацепить своих, находясь между двумя рядами колючей проволоки опасности не представляли, обеспокоенно метались и недоуменно потявкивали по причине неожиданно наступившей вокруг тишины.

В бараках также стояла мертвая тишина, однако мои алхимические манипуляции тут были не при чем, оголодавшие и уставшие на тяжелых работах бойцы спали без задних ног безо всякой химии. Внутри царил непередаваемый духан из смеси запахов немытых тел, гниющего мяса и человеческих испражнений. Многие бойцы были ранены, разумеется, никакой медицинской помощи им не оказывалось, отсюда запах гниющей плоти. В качестве туалетов тут использовались несколько невысоких бадей, которые, по мере наполнения, пленные выносили из помещения под охраной. Ночную тишину часто нарушали стоны умирающих раненых, сухой кашель и бормотание спящих.

Чтобы не демаскировать свой чародейский Дар магический светильник зажигать не стал. Запалив одну из трех керосиновых ламп, прихваченных из караульного помещения, громко рявкнул:

— Народ, подъем! Всем на улицу! Строиться в шеренгу по трое! — Немного подумав, добавил: — Кто не в состоянии, оставайтесь на своих местах.

Большинство все-таки поднялись с расстеленной прямо на глинобитном полу трухлявой соломы и начали выходить на свежий воздух. Тем временем я посетил оставшиеся два сарая, распахнул двери и велел всем, кто способен передвигаться, присоединяться к первой партии освобожденных. Впрочем, то, что их освободили, ребята еще не в курсе.

На мой приблизительный взгляд, пленных оказалось около четырех сотен (это вместе с теми, кто не смогли подняться и остались в бараках).

— Старшие по баракам ко мне! — гаркнул я.

На мой зов из нестройных рядов вышли трое мужчин.

— Прапорщик Коновалов! — довольно

бойко отрапортовал первый.

— Старший сержант Никитин! — доложил второй.

— Рядовой Лиходеев! — представился третий.

Я кивнул каждому, затем представился и, обратившись к старшему по званию сказал:

— Прапорщик, пленные свободны, в казармах и на постах персы спят. Доступ к складам открыт. Надеюсь, ты и все прочие бойцы осведомлены, что и где там лежит. В первую очередь необходимо вооружиться и уничтожить охрану, желательно обойтись без стрельбы и шума. Особое внимание обратите на коттедж магов — не приведи Господь очухаются, тогда всем вам не поздоровится. Неподалеку пасется табун лошадей. Возьмите оттуда сколько потребно и запрягайте в телеги. Грузите раненых, еду, оружие, боеприпасы и, — я подсветил карту района боевых действий, — как можно быстрее уходите по вот этой дороге. Сам недавно по ней прошел, там все чисто. Вот только в нескольких местах телеги придется тащить едва ли не на руках, надеюсь справитесь.

— Справимся, Воронцов, не переживай. Всех персидских тварей перебьем как бешеных собак. Сам ты как? С нами?

— Нет, Коновалов, я сам по себе. Мне соседний городишко навестить треба. Дела кое-какие порешать. Перед самым уходом оставь несколько толковых бойцов, умеющих обращаться со взрывчаткой. Надеюсь, таковые найдутся? Пусть отправят всё это военное барахло к чертовой бабушке. По возвращении тебе и всем парням наше командование преогромное спасибо скажет за этот подвиг.

— Не сумлевайся, прапор, саперы есть. Все спалим и на воздух подымем, ни единой портянки врагу не достанется.

— В таком случае, прощевайте братцы… нет, лучше — до встречи у своих.

Распрощались с бывшими пленными, пожелав друг другу удачи. При следующей встрече в спокойной обстановке меня обещали неделю поить чистейшим виноградным спиртом от местных армян. Хе-хе! Спасибо, но я уж лучше кваску или компота употреблю во внутрь.

Уходя услышал четкие распоряжения, отдаваемые прапорщиком Коноваловым. Улыбнулся про себя, движуха началась, народ стреляный и злой, не подведет.

Далее мой путь лежал в Махмудабад. Благодаря подробной информации, полученной от двух немецких наемников, план центральной части города с обозначениями прилегающих улиц и всех значимых строений был надежно запечатлен в моей памяти. Поэтому блуждать бесцельно в потемках я не собираюсь. Да и Махмудабад городом назвать можно лишь с великой натяжкой. Дай Бог тысяч пять жителей. При этом площадь он занимает приличную, широко раскинувшись вдоль озера Гаджикабул. Для здешних реалий водоем немалый овальной формы три с половиной версты в длину две в ширину и, суля по имеющейся в моем распоряжении карте, глубиной до двух с половиной саженей. На южной стороне его раскинулось поселение казаков станица Вельяминовка. Что стало с казачками и их семьями сказать трудно, скорее всего, бежали с отступающими войсками генерала Измайлова. Впрочем, проверить возможности у меня нет, мне туда без надобности, поскольку все, что меня интересует находится здесь в Махмудабаде.

Восточная традиция предписывает правоверному мусульманину обнести свой дом высокой стеной. Несмотря на то, что многие жители Азербайджана приняли христианство, привычка отгораживаться от чужих глаз сохранилась. Оказавшись на улицах города, почувствовал себя будто в лабиринте. Чтобы не привлекать внимания к своей персоне переоделся в одежду сарбаза, конфискованную у одного погибшего от моей руки персидского воина подходящей комплекции.

Редкие прохожие не обращали внимания на одинокого бойца, уверенно следующего куда-то по своим военным делам. Чтобы добраться до центра неспешным прогулочным шагом мне потребовалось около получаса. Выйдя на центральную площадь, увидел интересующее меня здание — бывшая летняя резиденция какого-то там местного то ли князька, то ли хана. До вторжения персидских войск здесь располагалась городская управа. Теперь здание занято под нужды оккупационной администрации. В левом его крыле находятся интересующие меня люди.