Вольноопределяющийся
Шрифт:
В конечном итоге от меня отстали. Я был удостоен личной встречи с генерал-лейтенантом Красновым, назначенным к тому времени командующим всеми войсками закавказской группировки, а также пяти пехотных дивизий и десяти конных полков, подошедших к тому времени из европейской части Российской Империи.
Прокопий Митрофанович принял меня очень тепло, даже обнял и по русскому обычаю расцеловал троекратно. Пришлось терпеть, поскольку не любитель я всех этих мужских лобызаний, хотя бы и без всякого намека на нехорошее. Однако смущению моему не было предела, поскольку в генеральском кабинете находилось масса служивого люда в высоких званиях. Впрочем, никто из них даже не хихикнул ибо не видели в этих телячьих нежностях ничего предосудительного.
— Орел! — пророкотал басовитым голосом генерал. —
— Но Ваше Высокопревосходительство, — я скромно потупил глазки, — без всемерной помощи прапорщика Коновалова и его людей у меня ничего бы не вышло.
— Вот, он еще и скромняга! О едва знакомых ему людях заботится. — Генерал обвел орлиным взглядом присутствующих в кабинете офицеров, мол, берите пример. — Ты за других, прапорщик, не переживай. Всех достойных и наградят достойно. — Собственный, выданный экспромтом каламбур изрядно повеселил военачальника, он раскатисто расхохотался, а следом за ним и все прочие присутствующие в помещении лица. Я также не отстал, хоть и было не очень смешно, но соответствовать пришлось, чтобы не обидеть уважаемого человека и тем самым, упаси Господь, не накликать на себя беду. Изрядно отсмеявшись, генерал смахнул слезу со щеки и обратился ко мне уже серьезным тоном: — Итак, Воронцов, теперь твоя дальнейшая судьба находится в юрисдикции Канцелярии Его Величества. Завтра получаешь все необходимые документы, иже с ними полагающиеся выплаты и отправляешься домой в бессрочный отпуск с сохранением права ношения мундира и выплаты ежемесячного должностного оклада. Гордись, солдат, — в голосе генерала промелькнули отеческие нотки, — сам Государь Император озабочен твоей судьбой. Вполне вероятно, ты еще вернешься в свой родной полк, вот только совсем в ином качестве. Засим, свободен, прапорщик Воронцов, можешь до завтра отдыхать. С утра изволь явиться в штаб.
Генерал хотел было заняться другими делами с присутствующими офицерами, однако я, набравшись наглости, обратился к нему:
— Ваше Высокопревосходительство, небольшая к вам просьба.
— Слушаю, Воронцов.
— Разрешите перед отъездом навестить свой полк. Негоже как-то уезжать, не попрощавшись с боевыми товарищами и командирами.
— Хорошо, прапорщик, три дня тебе хватит?
— Вполне.
— В таком случае, разрешаю. Но чтобы по истечении данного срока находился на борту судна, отбывающего в Астрахань.
— Есть, Ваше Высокопревосходительство! Разрешите выполнять!
— Выполняй, прапорщик и, — голос генерала как-то подобрел, — удачи тебе, сынок.
Эпилог
Ну, а если ты и папу
Разозлить сумел, негодник —
Знать, судьба твоя сегодня —
С драной жопой и в углу…
Эмир Кашоков
— Теперь ты понимаешь, сын, в каком неприглядном виде ты как Великий Князь предстал в глазах людей, вставших по зову долга или по собственной воле на защиту своего отечества? — голос Его Императорского Величества был ровен и даже холоден, однако это показушное спокойствие отца ничуть не обманывало сына. Даниил Петрович прекрасно осознавал, какая буря в данный момент бушует в душе его родителя. Чтобы его не злить еще больше,
— Отец, а само оно восстановиться не могло? — Даниил, благодаря подсказке вытащившего его из плена прапорщика, был в курсе случившегося чуда.
— Сын, чудеса, конечно иногда случаются, например твое счастливое избавление из персидского плена, но только не в данном случае. Тут без стороннего вмешательства было не обойтись, причем данное вмешательство было выполнено не только профессионально, но своевременно. Насколько мне известно, к вашей группе примкнул боярин Иноземцев, находившийся в то время не совсем в своем уме. Поелику других ведунов рядом не наблюдалось, вне всякого сомнения, чудесным своим исцелением ты обязан именно ему, хоть сам он ничего определенного по этому поводу сказать не может, даже всячески отрицает собственную причастность. Возможно он занимался тобой во время очередного помутнения рассудка, поэтому ничего и не помнит. Так или иначе, род Бельских в великом долгу перед родом Иноземцевых, мне предстоит крепко думать, каким образом его погасить. Ну все на этом. Ты лучше поведай мне насчет того прапорщика, что избавил наше семейство от величайшего позора — ведь рано или поздно личина с тебя сошла бы и персы догадались, с кем имеют дело. Я не прав?
— Прав, отец, — еще сильнее покраснев, пробормотал невнятно царевич.
— Ну так вот, помимо долга перед Иноземцевыми, у меня появился долг чести перед этим юношей. Так что рассказывай, Даниил, все, что тебе известно об этом парне. Вообще-то канцелярия уже собрала полное досье на него, но мне интересно твое субъективное мнение.
— В первый раз я увидел Воронцова в офицерской столовой. Тогда тот был еще в звании сержанта. Ну отчитал его, дескать, не место простым бойцам рядом с их благородиями. А что? Разве я был не прав?
— Не прав, сын, поскольку, тот самый сержант в тот момент уже являлся исполняющим обязанности командира отдельного взвода метких стрелков-диверсантов и занимал штабс-капитанскую должность. Кстати, именно так он тебе и представился, но ты в своем слепом снобизме ничего так и не понял.
— Прости, отец, в тот момент я действительно погорячился. Полковник Милославский-Дружинин мне потом целую лекцию прочитал на сей счет. Потом на мое мнение об этом человеке резко негативно повлиял лейтенант Орлов, первый наследник одного из самых уважаемых имперских родов. Там была какая-то грязная история с оскорблением достоинства боярича словом и делом. Лишь благодаря начавшейся Кавказской кампании, Воронцову удалось избежать каторжных работ где-нибудь в Сибири или на Сахалине.
— Врал твой Орлов! — государь не удержался и повысил голос. — Это он в пьяном виде со свои дружком Семипольским приказали кучеру огреть кнутом шедшего по тротуару юношу. Ну он им и навалял, поелику никому не позволено просто так ни за что наказывать пускай и безродных граждан Империи. К тому же Воронцов в тот момент представления не имел, с кем связался. И мне печально, что имперский следователь Сухоруков безоговорочно занял неправую сторону. Ну с этим взяточником уже разбирается Тайная Служба и много фактов, порочащих офицеров имперской жандармерии всплыло наружу. Зажрались, сволочи! Почувствовали себя неподсудными! — Разошедшийся император в сердцах сломал находившийся в его руке карандаш, однако вид обломков его немного успокоил и он продолжил более спокойным тоном: — Впрочем, Даня, речь сейчас не об этом. Продолжай, я тебя слушаю.