Волны над нами
Шрифт:
Глава 3
На следующий день мы могли убедиться, что наши расчеты в отношении ветра были правильны. Сильный северо-западный ветер поднял волнение в Арабатском заливе. А в заливе Казантип у берегов мыса был почти полный штиль. Кстати сказать, местные жители называют бухты, примыкающие к плоской пересыпи с запада — Русской бухтой, а с восточной — Татарской. Не знаю, насколько узаконены эти названия в географии, но если вам твердят целые дни о Русской и Татарской бухтах, то невольно начинаешь называть их этими именами.
Песчаный берег Татарской бухты начинался от скалистых обрывов, замыкающих бухту с севера, и исчезал на юго-востоке в розовой утренней дымке. На берегу выгружали привезенную со срезки рыбу. Чайки с криком вились у байд, подхватывая на лету мелкую рыбешку. Мы прошли немного по узкой полоске суши вдоль береговых утесов мыса, пока скалы не преградили нам путь. Тогда пришлось идти по мелкой воде вдоль берега. Вода была по щиколотку, кое-где дно понижалось и вода доходила до колен. На мягчайшем песке волны нарисовали сложные узоры.
Мы выбрали удобное место между двумя большими скалами, где мелкие плоские камни не мешали расположиться лагерем.
Рыбаки скоро разошлись по домам. Большие смоленые байды казались от нас не больше арбузного семечка. Бухта осталась во владение нам и чайкам. Я побродила немного, намечая план осмотра бухты. Под камнями, лежащими у самого уреза воды, было много мелких, с ноготь, крабиков брахинотусов. У них почти квадратный панцирь с геометрическим узором, в котором сочетаются песочно-желтые, зеленоватые, черный и белый цвета. Рисунок узора очень разнообразен.
Другие крабы, ритропанопеусы, несколько крупнее. Их округлые панцири достигают размеров пятачка. Разумеется, они малютки по сравнению с крупными крабами Черного моря, не говоря уже о крабах северных морей или гигантских крабах океана.
Интересна судьба ритропанопеуса. Несколько десятков лет назад он был случайно завезен в Голландию с побережья Северной Америки. Такие переселения личинок крабов или моллюсков давно наблюдаются учеными. Прошло еще какое-то время, и ритропанопеус появился в Бугском и Днепровском лиманах. А теперь он широко распространен по Азовскому морю. Мы находили его на Казантипе и у Бердянска.
Некоторые камни снизу были покрыты таким количеством актиний, что студенистые тела лепились вплотную друг к другу.
Одна из них, довольно крупная, медленно сжималась в комок, постепенно поджимая внутрь, ко рту, свои прозрачные щупальца. Из центра клубка торчали ножки маленького кра-бика. Множество мелких ракообразных шныряло по мокрым камням берега в зоне заплеска.
Там, где глубина воды была сантиметров двадцать пять, уже начинались лужайки морских трав.
Я поплыла почти от самого берега, чтобы видеть все постепенные изменения дна.
Ближе к берегу на песке лежали крупные плоские камни, обросшие нитевидными водорослями. Тут же начинались большие лужайки лапчатого рдеста, занихеллии и зостеры. Чем дальше я плыла, тем меньше становилось камней, пока подо мной не потянулась бесконечная песчаная равнина. Хотя я была уже далеко от берега, глубина оставалась почти неизменной, колеблясь от 70 сантиметров до метра с небольшим. Равнина изрыта массой небольших ямок, глубиной в пять-десять сантиметров. И в каждой ямке лежал бычок. При моем приближении бычки некоторое время лежали неподвижно, плотно прижимаясь ко дну своих убежищ. Но я плыла над ними на очень небольшой высоте, и они в конце концов не выдерживали и обращались в бегство.
Все бычки, даже лежащие в относительно глубоких местах (примерно полтора метра), кидались обязательно к берегу, под прикрытие камней и травы. Немного дальше вдоль скалистой части бухты дно понемногу понижалось. Но даже на расстоянии сотни метров от берега глубина была всего метра два или даже еще меньше.
Заросли зостеры, занихеллии и лапчатого рдеста кишмя ки шели мелкими ракообразными. Полупрозрачные креветки сто яли между стеблями, вытянув длинные, тончайшие усики.
Бычков здесь было множество. Местами на песчаных плешинках между травой они лежали, почти сплошь покрывая дно своими толстыми тельцами. Я подсчитала их количество на этом участке, выбирая и перенаселенные места, и места, где рыбы было меньше. В среднем на квадратный метр дна приходилось от 10 до 12 бычков. Я снимала направо и налево, забыв обо всем на свете, как вдруг из-за зарослей появилась стая кефали. Они прошли, к сожалению, слишком далеко, чтобы можно было их фотографировать. В стае было штук десять крупных рыб. Через несколько минут прошла еще одна стая, которую я успела снять в тот момент, когда они были от меня на расстоянии немного более метра.
Кефали заметили меня, только подойдя совсем вплотную. Они испуганно кинулись в сторону берега и исчезли. Гоняться за ними было бессмысленно. Я продолжала совершенно неподвижно лежать на поверхности над зарослями рдеста. Через несколько минут появились еще кефали, может быть, те же самые.
Они медленно приближались, время от времени почти становясь на голову, чтобы подхватить что-то между корнями растений и на песчаных плешинках. Возясь среди травы, они развели порядочную муть. Под прикрытием этой завесы я начала осторожно подбираться к кормящейся стае. Однако движение ластов создало шум или определенные колебания воды, вызвавшие тревогу рыб. Они кинулись спасаться, но так как я опять замерла в полной неподвижности, то по ошибке направились в мою сторону, не замечая меня за длинными стеблями рдеста и мутной пеленой. Толстая морда кефали с вытаращенными глазами появилась у самого моего лица. Кефаль сделала такой прыжок, что ей мог бы позавидовать акробат. Она выскочила из воды, метнулась в сторону и исчезла. Вслед за ней пролетели почти рядом со мной остальные кефали. Их паническое бегство вызвало заметное беспокойство среди флегматичных бычков. Они начали сниматься со своих мест и направляться к берегу, под камни.
Насыщенная мельчайшими живыми организмами и частицами взвеси вода Азовского моря сильно ограничивает возможности фотографирования. Даже в относительно прозрачной воде тихих бухт желательно снимать на расстоянии не более одного или полутора метров.
Я поплыла дальше, надеясь на новые интересные встречи. Пока, кроме новых «залежей» бычков и мелких рыбешек — молодых атерин, никого еще не было. У многих атеринок на загривке или между жабрами, у их основания, иногда у анального отверстия сидели крупные темные бородавки. Пользуясь тем, что атеринки подпускали меня совсем вплотную, только увертываясь от протянутой руки, я внимательно рассмотрела странные наросты. Это были паразитические ракообразные, похожие на сфером. Они сидели на теле атеринок, крепко вцепившись в беззащитных рыбешек, заметно отстававших от стайки. Еще накануне, плавая в бухтах западной стороны, я обратила внимание на танцующих в воде круглых рачков-изопод, которых я по ошибке приняла за сфером. Попытки их поймать просто рукой были совершенно безнадежны. Нужен был сачок, но его у меня не было с собой, быть может, в первый раз за все поездки на море.
Вероятно, человеческая кожа слишком груба и толста, чтобы рачки могли к ней присосаться. Они иногда прикасались к лицу и рукам, но сейчас же отскакивали прочь, продолжая, однако, свои танцы перед стеклом маски. Здесь, в Татарской бухте, их было очень много. Пока другой рыбы не было видно на моем, ограниченном семью-восемью метрами подводном горизонте, я подсчитала атеринок с паразитами на теле. Оказалось, что каждая двадцатая рыбка в стае несла на себе сосущего ее рачка.
Понемногу дно начало углубляться, затягиваясь зеленоватой мглой. Было уже метров шесть глубины. Я нырнула, чтобы рассмотреть большую темную рыбу. Это был громадный бычок, патриарх среди остальных, тоже не маленьких, лежавших во множестве среди редких кустиков зостеры. У дна было сумрачно. Видимость заметно снизилась, и на расстоянии трех-четырех метров предметы были едва видны. Немного дальше появились очертания странных камней, напоминавших мягкие складки ткани. На них тоже лежали бычки. Складки переходили в ячеистую стену, тянувшуюся до самой поверхности. Это было крыло ставного невода.