Волны (В стране любви)

Амфитеатров Александр Валентинович

Дйствіе II

Хорошо меблированный салонъ буржуазнаго типа, устроенный въ нижнемъ этажъ стариннаго дома. Комната, окнами на улицу, центральная въ дом, А потому со множествомъ выходовъ. Вс окна, двери, притолоки очень глубокія. Налво, въ глубин сцены, витая лстница: ходъ въ мастерскую Ларцева. Прямо – широчайшее окно, дверь на улицу; она – съ блыми, какъ снгъ, домами и известковой мостовой. Черезъ улицу, насупротивъ дома, маленькая «боттега» (бакалейная лавка съ винною продажею) и проспектъ съ олеандровыми деревьями. Направо, въ самой глубин, дверь въ смежную комнату, А ближе къ рамп другая – широкій и красивый выходъ, съ колоннами на внутреннюю парадную лстницу,

открытый, безъ створокъ. Налво дв двери: одна въ глубин, близъ лстницы – къ Ларцеву; другая, возл рампы – въ кабинет Лештукова. Сводчатый потолокъ росписанъ плохою живописью. На стнахъ превосходные, старые часы, нисколько порядочныхъ копій старыхъ художниковъ. На нкоторыхъ дверяхъ начаты и не кончены наброски масляными красками; голова двушки, морякъ съ трубкою въ зубахъ, фантастическое чудовище со зминымъ хвостомъ. Посреди комнаты круглый столъ, съ остатками только-что конченнаго обда. При подняли занавса, русская компанія шумно встаетъ изъ-за стола. Маргарита Николаевна сейчасъ же проходить по широкой лстниц направо, наверхъ. Прислуга, дв дюжія итальянки, поспшно убираютъ со стола и выносятъ его. Лештуковъ проходитъ къ качалк, помщающейся между парадной лстницей налво и рампою, садится, вынимаетъ изъ кармана нсколько русскихъ газетъ и просматриваетъ одну за другою, роняя ихъ потомъ на полъ. Вечеръ, красный свтъ заката.

Франческо (очень красивый, рослый, широкогрудый и широкоплечій молодецъ великорусскаго типа, въ рубенсовской бородк; одтъ итальянцемъ больше всхъ итальянцевъ; въ рубашк фантэзи съ широчайшимъ поясомъ, по которому ползетъ цпочка съ тяжеловсными брелоками; блыя туфли-скороходы, пестрйшій длинный галстукъ съ огромнымъ солитеромъ въ булавк; персты также блещутъ камнями). Богъ напиталъ, никто не видалъ, А кто и видлъ, тотъ не обидлъ. Берточк съ Амальхенъ, хозяюшкамъ прелестнымъ, наше собственное мерси и граціэ. Всей честной публик за компанію нижайшее.

Амалія. Благодарите Дмитрія Владимировича: мы вс сегодня y него въ гостяхъ; А то негд бы и пообдать: въ верхней столовой ремонтъ.

Кистяковъ. А пречудесно это вы придумали, милыя барышни, – домъ нанять. Куда привлекательне отельнаго житья.

Франческо. Главное: харчъ хорошъ. Пишша русская. Помилуйте: борщъ ли. Въ Италіи борщъ! Ровно въ большомъ Московскомъ.

Кистяковъ. Смотрите, только не прокормитесь. Берете дешево, кормите жирно, – сведете ли концы съ концами?

Амалія. Да вдь мы о выгод не мечтаемъ: больше для компаніи и удовольствія.

Леманъ. Небось, не прогадаютъ. Нмки на обух рожь молотятъ.

Амалія. Ахъ, ахъ, ахъ, какой!

Берта. Самъ-то кто?

Амалія. Ужъ какія мы нмки! На Васильевскомъ острову родились, по-немецки двухъ словъ связать не умемъ.

Берта. А, главное, только съ такимъ нахлбникомъ, какъ Леманчикъ, молотить рожь на обух. Вы, душечка, которую недлю «не при суммахъ-съ»?

Леманъ. Ш-ш-ш! Счеты меркантильные не должны тревожить уши благородныя.

Амалія. Кофе, господа, какъ всегда, въ салон, наверху.

Кистяковъ. Бениссимо.

Лештуковъ. Господъ курильщиковъ просятъ честью туда же.

Кистяковъ. Да, ужъ знаемъ, знаемъ.

Бжитъ на верхъ по парадной лстниц.

Лештуковъ. Мн, Берта Карловна, если можно, прикажите подать сюда.

Берта. Конечно, можно.

Амалія. Какъ же? А пніе-то? Джованни хотлъ придти. Неужели не придете слушать?

Наверху раздается нсколько небрежныхъ аккордовъ, потомъ модный вальсъ, играемый довольно дилеттантскою рукою.

Леманъ. Слышите? Маргарита Николаевна уже возбряцала.

Лештуковъ. Газеты изъ Россіи пришли. Надо просмотрть.

Франческо. И я спою.

Леманъ. Да ну? Падите, стны Іерихонскія!

Франческо. Да-съ, насчетъ чего другого, а, что касающее силы въ грудяхъ, вн конкуренціи-съ.

Стучитъ кулакомъ въ грудь.

Намедни y маестры…

Амалія. Ахъ, маэстро!

Берта. Ахъ, маэстро!

Франческо осматриваетъ ихъ строго и величественно.

Лештуковъ. Что же намедни y маэстро, Франческо?

Франческо. Дуетъ онъ далъ намъ съ Амаліей Карловной…

Леманъ. Ангелъ мой, говорятъ «дуэтъ», А не дуетъ. Дуетъ изъ окна, А дуэтъ изъ оперы.

Амалія. Ай, Леманъ! ай, Леманъ! Какъ неудачно!

Берта. Воздуха, воздуха!

Бжитъ и открываетъ дверь на улицу.

Амалія. Не растворять дверей: соберете къ Дмитрію Владимировичу пыль со всего города.

Лештуковъ. Ничего. А то здсь ужасная жара.

Франческо (возвышаетъ голосъ, очень недовольный, что о немъ какъ будто забыли). Далъ намъ маестро дуетъ съ Амаліей Карловной…

Амалія. Ахъ, это вы про «Гугеноты» хотите разсказать?

Франческо. Про ихъ самые. Голосочки наши вамъ, господа компанія, извстны. Выучили мы урки, приходимъ къ маестр… Кантато? Чрезвычайно, много кантато, маестро. – Ведремо… И зоветъ къ пьянину-съ. У Амальхенъ сейчасъ блдный колеръ по лику и трясеніе въ поджилкахъ. Потому онъ, по дамской слабости, маестру ужасть какъ обожаютъ, А боятся, такъ даже до трепета-съ.

Амалія. Ахъ, маэстро!

Франческо. А мн такъ довольно даже все равно.

Берта. Неправда, неправда, и вы тоже боитесь.

Франческо. Я? (по-итальянски) Іо? (длаетъ передъ своимъ лицомъ итальянскій жестъ отрицанія однимъ указательнымъ пальцемъ). MАi!

Амалія. Еще какъ боитесь-то. Всякій разъ, какъ идти на урокъ, коньякъ пьете.

Франческо. Коньяку я всегда согласенъ выпить, потому что коньякъ басъ чиститъ. Но, чтобы бояться… Дмитрій Владимировичъ, справедливый господинъ: ну, съ какой статьи мн итальянской маестры бояться? Это имъ, дамскому полу, онъ точно грозенъ, потому что, при малодушіи ихнемъ, форсъ на себя напущаетъ, въ томъ разсчет, чтобы больше денегъ брать-съ. Либо вотъ Джованьк, потому что даромъ учится и голосъ y него теноре ди грація. Стало быть, безъ страха къ себ, жидкій. А мы, слава теб Господи-съ! Я, Дмитрій Владимировичъ, бывало, въ Нижнемъ, на ярмарк-съ, зыкну съ откоса: «Посматривай!».. Черезъ Волгу въ Семеновскомъ узд слышно-съ. Могу ли я посл этого, при такой аподжіо, какого-нибудь маестры бояться?