Вольные стрелки
Шрифт:
Ягуар с нетерпением пожал плечами, он не решался прибегнуть к насилию против человека, который, как бы то ни было, не выходил по отношению к нему из границ самой тонкой деликатности. Кроме того, какое-то предчувствие говорило ему, что посещение этого удивительного старика принесет ему выгоду.
— Ну так говорите, — сказал он после минутного раздумья тоном человека, который решился перенести что-либо неприятное, потому что оно неизбежно, — только без дальних околичностей.
— Я вовсе не имею привычки так говорить, — отвечал Белый Охотник За Скальпами. — Я скажу только то, что необходимо, чтобы ты понял в чем дело.
— Так начинайте, я слушаю!
— Отлично. Я возвращусь теперь ко второму твоему вопросу. Ты спросил, что привело меня сюда. Я сейчас отвечу тебе, но прежде скажу, как мне удалось проникнуть сюда.
— Да, в самом деле, — воскликнул Ягуар, — это меня самого поразило!
— Ничего поразительного здесь нет. Я слишком хорошо знаю прерии и лес, чтобы не обмануть самых бдительных часовых. Но я открою тебе истину, хотя она и не будет приятна тебе. Ты доверил охрану лагеря на эту ночь собакам-апачам, которые вместо того, чтобы бодрствовать как должно, заснули на своих местах так сладко, что каждый желающий может гулять по вашему лагерю сколько угодно, а что это верно, можно видеть из того, что часа два тому назад через весь лагерь прошли восемь человек и вошли в крепость, и никто не остановил их.
— Боже мой, Боже мой! — воскликнул Ягуар, побледнев от негодования и поднимаясь со скамьи. — Неужели это возможно!
— А вот тебе и другое доказательство — в моем лице.
Юноша схватил пистолеты и ринулся наружу. Старик удержал его.
— Зачем ссориться с союзниками? Что сделано, то сделано. Надо готовиться к тому, что впереди, пусть это послужит тебе предостережением.
— Но эти люди, которые прошли через лагерь!.. — взволнованным, прерывающимся голосом проговорил Ягуар.
— Вам нечего их бояться, это — бедные охотники, ищущие, вероятно, убежища для двух женщин, которые были с ними.
— Две женщины?
— Да, белая и краснокожая. Хотя они и были переодеты в мужские костюмы, но я их узнал, так как давно слежу за ними.
— А-а! — задумчиво произнес Ягуар. — Вы знаете кого-нибудь из них?
— Только одного; это, кажется, тигреро этой асиенды.
— Транкиль! — воскликнул Ягуар, едва не лишившись чувств от охватившего его волнения.
— Да.
— Так одна из этих женщин — его дочь, донья Кармела?
— Должно быть.
— Так значит, донья Кармела в дель-Меските?
— Ну да.
— О-о! Мне необходимо во что бы то ни стало теперь взять эту проклятую асиенду.
— Вот это-то я и пришел предложить тебе, — спокойно проговорил Охотник За Скальпами.
Молодой человек сделал шаг вперед.
— Как! Что вы сказали?
— Я сказал, — продолжал тем же тоном старик, — что я пришел предложить тебе указать, как завладеть асиендой.
— Вы?
— Я.
— Это невозможно.
— Почему?
— Потому что, — отвечал, все еще волнуясь, Ягуар, — асиенда прекрасно укреплена, ее защищает многочисленный и храбрый гарнизон под командой одного из лучших офицеров мексиканской армии, и вот уже сколько времени прошло, как я осадил эту крепость, а до сих пор не могу сделать и шагу вперед.
— Все это верно.
— Ну и что же?
— И все-таки я вновь повторяю свое предложение.
— Но как же вы сделаете это?
— Это — мое дело.
— Это не ответ.
— Другого я не могут тебе дать.
— Однако?
— Там, где не помогает сила, надо прибегнуть к хитрости; ты не согласен с этим?
— Пожалуй» согласен, но нужно иметь в руках средства для этого.
— У меня они уже в руках.
— Для овладения асиендой?
— Я проведу вас в крепость, а остальное — ваше дело.
— О! Только бы попасть туда, а тогда я уж не выйду оттуда.
— Так ты согласен?
— Дайте подумать одну минуту.
— Ты колеблешься?
— Колеблюсь.
— Когда я тебе ручаюсь за успех, совершенно неожидаемый тобою?
— Именно поэтому.
— Я не понимаю тебя.
— Так я объясню вам.
— Объясни.
— Я не могут допустить, чтобы вас привело сюда только Расположение ко мне или преданность делу, которому я служу.
— Очень может быть.
— Ну так раскроем карты. Кто бы вы ни были сами по себе, но, во всяком случае, вам решительно все равно, на чьей стороне окажется счастье в борьбе, которая раздирает сейчас эту несчастную страну.
— Ты прав.
— Не правда ли? Вам ведь все равно, будет ли Техас свободен или порабощен?
— Совершенно все равно.
— У вас должны быть, следовательно, какие-либо иные причины, побуждающие вас действовать таким образом.
— Всему есть свои причины.
— Разумеется — вот их-то я и хотел бы знать.
— А если я не скажу тебе этого?
— Ну так я не приму вашего предложения.
— Напрасно.
— Может быть.
— Подумай.
— Это решено.
На минуту оба замолчали. Старик первым возобновил разговор.
— Ты молод, горд и подозрителен, — сказал он, — из чувства ложно понимаемой законности своих поступков ты отвергаешь случай, который, может быть, впредь тебе уже и не представится более.
— Я рискую здесь многим. Буду откровенен с вами: я знаю вас — правда, по рассказам, — с очень плохой стороны, молва о вас идет ужасная, и никто не поручится мне, что под предлогом услуги вы не расставляете мне западню.
Обветрившееся, безжизненное лицо старика вдруг вспыхнуло при этих оскорбительных словах, дрожь пробежала по его телу, но страшным усилием воли он овладел собою и несколько секунд спустя уже отвечал спокойным голосом, в котором слышался лишь слабый отзвук бури, пронесшейся в глубине души его.