Волонтер
Шрифт:
Осипов издал клокочущий звук и заявил:
– Можно и быстро. Все, хватит. Я выхожу из игры.
Несколько секунд его собеседник переваривал сказанное, после чего последовал вкрадчивый вопрос:
– Ты что, Боря, с дуба рухнул?
– Нет. Но дело зашло слишком далеко, – с мукой в голосе выдавил врач.
Михаил Викторович зашелся лающим смехом.
– Настоящие дела только начинаются, Боря, – всласть насмеявшись, проговорил он. – Нервный ты что-то стал в последнее время. Накати сто грамм,
– Сегодня тут был адвокат Павлов, – чеканя каждое слово, произнес Борис Георгиевич. – Наверное, не надо его представлять? Он один из лучших юристов в нашей стране.
– Павлов… ну и что? – беспечно откликнулся Михаил Викторович.
– То, что он ищет моего больного. Последнего, того самого, – добавил Осипов совсем тихо, украдкой посмотрев в окно, словно снаружи, на высоте третьего этажа, его кто-то мог подслушивать.
– Опа, – без каких-либо эмоций выдал его собеседник. – Подумаешь, Павлов. Я таких, как он, проглочу и не замечу. В былые времена мы подобных господ в лес вывозили в багажнике. Сам знаешь, какая у них судьба была.
– Вы ничего не понимаете, – устало сказал Осипов, снял очки и начал яростно тереть покрасневшие глаза с набрякшими мешками. – Я хочу, чтобы вы знали. На меня больше можете не…
– Заткнись! – ледяным голосом перебил его Михаил Викторович. – У нас был уговор. Назад пути нет, парень. Не забывай, что тебя привело ко мне в свое время. Я помог тебе.
– Я заплатил вам! – взвизгнул Борис Георгиевич и сам испугался своего надрывного, истеричного голоса. – Я полностью рассчитался с вами!
– Это ты ничего не понимаешь, Боря. Наш договор пожизненный, и расторгнуть его сможет только твоя смерть. Ты сам сжег за собой все мосты.
Осипов собрался что-то возразить, но Михаил Викторович вновь не дал ему договорить:
– Не забывай о своей Леночке. Ей ведь скоро восемнадцать, да?
Осипов сглотнул липкий ком, который мешал ему дышать, и услышал:
– Видишь, я все помню. Ты ведь не забыл про нее, Боренька, да?
– Ты ничего не сделаешь, – с трудом выговорил врач.
– Вряд ли ты захочешь проверить это! Я хочу, чтобы ты не забывал о своей прелестной дочке все двадцать четыре часа в сутки. Понял меня, Боря? У тебя ведь смена послезавтра? Можешь молчать, я и так знаю. У меня график перед глазами, я помню про всех вас, шустриков! Так вот, ожидай свежачок. Оформишь все как положено, слышишь меня? И перестань мне звонить по всяким пустякам. Надо что – пиши в почту.
Борис Георгиевич отключил телефон.
– Настя, – прошептал он, уставившись в окно.
В дверь настойчиво постучали.
– Вы начнете вести прием? – визгливо прокричала какая-то женщина. – Что за безобразие! Мы жалобу напишем!
Осипов вздохнул и побрел к двери. Рабочий день начался.
Тяжелый сон
Этой ночью Антону вновь привиделся кошмар.
Ему снилось, как отец позвал их на озеро. Мать весело шутила, то и дело оборачивалась с переднего сиденья, с улыбкой глядела на него. Отец, невозмутимость и вежливая сдержанность которого порой просто бесила мать, тоже улыбался, при этом не забывая следить за дорогой.
Сначала все было просто замечательно. Потом солнце неожиданно куда-то скрылось. Небо мгновенно затянула серая пелена, похожая на старое одеяло, набухшее от влаги.
Юноша смотрел вперед, и его рот вдруг раскрылся в немом вопле. Вместо родителей перед ним сидели Олег и Нина. На них та же одежда, что была в тот вечер, когда произошла авария, разорванная и залитая кровью. Они наклонились друг к другу и нежно поцеловались.
«Вас нет!» – рвался из груди крик, но вместо этого парень услышал едва различимый сиплый свист.
– Как тебе живется сейчас, Антоха? – спросил Олег.
Его голос звучал так, как будто кто-то вилкой царапал стекло.
– Весело, да?
– Нет, – прошептал Коробов.
– Вы продали нас. Ты и твой папаша, – сказал Олег.
Антон с нарастающей паникой глядел на его руки, сжимающие рулевое колесо. Это были голые кости, на которых болтались грязные обрывки рубашки.
– Ты убил не двоих, а троих, – присоединилась к этому безумному разговору Нина.
Ее голова была наклонена влево и подпрыгивала на каждой кочке. Конечно, как иначе. Ведь в такой аварии она наверняка сломала шею.
– Почему троих? – хрипло спросил Антон.
Нина грустно улыбнулась и ответила:
– Потому что я была беременна. Я хотела сообщить об этом Олегу на следующий день.
Олег повернул голову на сто восемьдесят градусов, не меняя положения тела, как сова. Антон побледнел, видя его череп, наполовину скальпированный.
– Ты предал нас. Теперь родители Нины проклинают меня.
– Нет! – крикнул Антон.
– Предал, предал, – как заклинание, повторял Олег.
Вдруг кто-то тронул его за локоть. Цепенея от ужаса, Антон повернулся. Рядом с ним сидел Володя, прямой как палка.
– Найди меня, – медленно, растягивая слова, произнес он. – Прошу.
– Найди его, – вторила ему Нина, машинально поглаживая разбухший живот. – Мы умерли, но Вова еще жив. Помоги хотя бы ему.
– Простите меня, – жалобно прохныкал Антон и почувствовал, как по его лицу побежали слезы. – Я ведь и правда не хотел…
– Смотри! – внезапно воскликнул Олег.
Он убрал свои руки-кости за затылок, сцепил их в гротескный замок. Его худые колени обхватили руль.
– Я тоже умею так, как ты!