Волонтеры Челкеля
Шрифт:
Оставалось повернуться, стать спиной стене и встретить смерть, как и полагается офицеру – лицом. За эти годы приходилось умирать много раз. Наверное, это последний…
Бандиты, ругаясь, разбирали винтовки. Венцлав стоял в стороне, в руке горела папироса. Лицо нелюдя вновь стало холодным и безразличным.
– Братва, в сердце не целить! Сперва по коленям, а после набьем брюхо свинцом, пусть в кровянке, гад, поползает! Жалко, если сразу сдохнет…
Щелкали затворы. Клыкастые пасти жадно скалились,
– Нужна помощь, брат-вояк?
Он почувствовал легкое прикосновение и, все еще не веря, открыл глаза. Чешский подпоручик стоял рядом все в той же старой зеленой шинели и высокой легионерской фуражке – точно такой же, как встретился ему в далеком Нижнеудинске. Он улыбался – спокойно, чуть грустно.
Арцеулов резко выдохнул. «Брежу, – пронеслось в голове. – Откуда?» Но он не бредил. Его странного спасителя увидели. Краснорожие испуганно переглядывались, не решаясь поднять винтовки. Венцлав замер, сжав окурок в кулаке.
– Не бойся их! – усмехнулся чех. – Это просто ночной кошмар. Сейчас он кончится…
– Стреляйте! – в голосе Венцлава звучали гнев и одновременно – растерянность. – Огонь, сволочи!
Бандиты начали нерешительно перешептываться, один сплюнул, поднял черный ствол… Глаза подпоручика сощурились, тонкие губы сжались и побелели. Отчаянный вопль – винтовка упала на землю, бандит взмахнул дымящимися гарью ладоням. Остальные с криками бросились прочь, в темноту.
– Стой! – Венцлав шагнул вперед, сжимая наган. – Ты не имеешь права! Ты… Ты такой же, как и мы!
– Пойдем, брат-вояк, – чех опять улыбнулся, глаза блеснули живым ярким светом. – Пусть они остаются там, где им место, – в бездне…
Его рука легла на плечо Ростислава. Арцеулов повернулся – перед ним была стена.
– Пойдем! – повторил подпоручик и прошел прямо сквозь темные выщербленные камни. Арцеулов мгновенье помедлил, затем, уже ничему не удивляясь, шагнул следом. На миг стало темно, дыхание перехватило, но вот легкие наполнились холодным сырым воздухом. Стена осталась позади. Вспыхнул свет – чех включил фонарик и передал его Ростиславу:
– Здесь проход…
Узкий коридор вел куда-то вверх. Скоро воздух стал не таким сырым, повеяло свежим ветром. Чех остановился, кивнул куда-то вперед.
– Сейчас выйдем, брат-вояк. В городе найдешь дорогу?
– Д-да, конечно, – растерялся Арцеулов. – Постойте! Постойте подпоручик! Я…
– Не надо, – покачал головой чех. – Я ведь твой должник. Помнишь, я говорил тебе?
– Но… Почему?
– Разве люди не должны помогать друг другу? – легионер улыбнулся. – Неужели это так важно?
– Важно!
– За тебя просила та, которая помнит и молится о тебе, Ростислав…
Арцеулов понял – чех говорит о Ксении. Дыхание вновь перехватило:
– Я… Я увижу ее?
– Мы все увидимся, брат-вояк. А пока она просила передать, чтобы ты помнил ее слова. Все сбудется. Твой счет уже оплатили…
…Давний сон. Поезд Верховного, утро катастрофы…
«Ты будешь жить долго, Слава… Тебе поможет тот, кто уже помог тебе, хоть и желал зла. Тебе поможет тот, кому помог ты, хоть и забыл об этом. И, наконец, тебе поможет старый друг, с которым ты не надеешься увидеться…».
Чех осторожно тронул его за локоть, и Арцеулов послушно пошел дальше. Да, все сбывалось. Тот, кому он помог, шел рядом. Тот, кто помог ему, лежал в свежей могиле на Донском. Его счет оплатили – Ксения, лопоухий Степа, друзья, лежавшие в русской земле от Харькова до Читы. И всем им он должен. Ему предстоит всю жизнь выплачивать этот долг. Кто-то поможет – тот, с кем он не надеется увидеться. Это будет, наверное, нескоро. Что ж он будет жить, бороться – и ждать…
– Но все-таки, – не выдержал Арцеулов. – Почему вы, подпоручик? Мы же с вами никогда не виделись!
– Виделись, брат-вояк… Ну, мы пришли.
Перед ними была глухая стена, только вверху светилось маленькое окошечко, через которое струился свежий весенний воздух. Арцеулов недоуменно взглянул на своего спутника.
– Тебя смущает стена? Забудь про нее, брат-вояк! Ты же видел – это нетрудно. Шаг – и ты свободен. Прощай…
– Постойте! Вы не ответили… Где мы?.. Как?..
– А ты вспомни, Ростислав. Это тоже нетрудно…
Чех улыбнулся, в странных неживых глазах вновь вспыхнул огонек. И тут Ростислава словно ударило: зеленая шинель! Зеленая шинель, забросанная землей, почти незаметная среди молодой высокой травы…
…Рота наступала, пробиваясь к высоким берегам Камы. Только что кончился бой – тяжелый, кровавый. Все смертельно устали, но Арцеулов торопил: надо было успеть похоронить погибших. Их шестеро – пятеро нижних чинов и пожилой унтер. Еще с Германской Ростислав соблюдал железное для солдата правило – мертвые имеют право на последний приют.
Могилы копали на опушке, там же, где только что гремел бой. Мертвые лежали, укрытые шинелями. Вскоре к ним прибавился еще один, из соседней роты, забытый товарищами.
– Посмотрите еще! – приказал Арцеулов, и солдаты без особой охоты разошлись по округе.
– Все! Только краснопузые!
Ростислав кивнул. Антихристы его не интересовали.
– Господин штабс-капитан!
Арцеулов оглянулся. К нему бежал один из унтер-офицеров.
– Еще один. Но не наш – чех. Давно валяется! Их тут неделю назад покрошили…
Сообщение унтера вызвало ропот. Легионеров успели невзлюбить, к тому же, все знали, что бывает за неделю с непохороненным трупом.