«Волос ангела»
Шрифт:
– Вот, получите. А выдать товар я сейчас распоряжусь.
Цыганка, взяв деньги, медленно их пересчитала.
– Маловато, Иван Федотович!
– Тихон Иванович распорядился тридцать процентов удержать за риск.
Алдошин не сказал, что Тихон Иванович велел удержать за риск двадцать процентов. Но то был риск Кудина, а то – Алдошина!
– Помилуйте, какой же риск? – Ангелина недоуменно подняла тонкие брови.
Стоявший рядом Псих, нетерпеливо покашливая, переминался с ноги на ногу и с нескрываемым интересом поглядывал на сейф.
– Как же-с, сударыня… – Алдошин
Выйдя из магазина, Ангелина потянула у Кольки из рук туго набитый саквояж и небольшой мешок с мануфактурой.
– Ну, спасибо за помощь. Тут и расстанемся.
– А может, пособить еще в чем? – ощерился Псих, окидывая сальным взглядом ее ладную фигуру.
– Сама управлюсь. Если понадобишься, где искать?
– В Дубровках, у Марфы спросишь. Она скажет. А то, может, давай помогу?
– Сказала, не надо!
– Ну как знаешь, была бы честь…
Антоний стоял с Пашкой Заикой в подворотне, издали наблюдая за Ангелиной и Психом, – он давно привык никому полностью не доверять и, посылая их в магазин Кудина, на который указал ему Банкир, решил сам за ними присмотреть, не сообщая об этом.
Мало ли что говорил ему Банкир – может, и правда, что он заходил к хозяину магазина и обо всем договорился, а может, и нет? Вдруг пойдут людишки, а их повяжут или хвост за ними потянется? На месте все сам увидишь, а тебя – никто. Так оно вернее!
Банкир, конечно, мужик с опытом, это в нем есть. Но – «мужик», как называли в воровском мире не причастных к их ремеслу.
Антоний долго к нему присматривался: осторожен, скрытен, вооружен; стрелять, видно, умеет, по повадкам чувствуется; глаза не поймешь какие – смотришь в них, а там стена! Засмеется иногда беззвучно, глаза в щелки сойдутся, а веселья в них нет; пьет, а не пьянеет; замашки барские, которые никаким щелоком не вытравить.
Нет, не из их людей Банкир, хоть и назвался воровской кличкой. Не налетчик он, не вор, не карточный шулер и не спец по большим аферам. И таких Антоний навидался; разодетые по последней моде, на иностранных языках говорившие, за графов и князей себя выдававшие, да все равно свои, знающие все воровские привычки, приметы, законы. А этот – нет. Сначала Антоний было погрешил: думал, из бывшего сыскного Банкир. Нет, и не из бывшего сыскного отделения он: те люди понятней ему были, казались проще, опять же – и его мир хорошо знали.
Может, одного со старым знакомцем Юрием Сергеевичем поля ягодка?
Неожиданная мысль словно ожгла. Антоний в сердцах отбросил недокуренную папиросу. Как раньше не догадался, дурень!
Вот где собака зарыта! Поэтому они вместе и пришли. Однако Юрий Сергеевич промеж ними, видно, главный.
Только что от этого? Ну, догадался, и молодец! Куда теперь с этой догадкой – в ЧК, порадовать «товарищей»? Нет, туда попасть не приведи Господь, как и в уголовку нонешнюю. Не помилуют.
Ясно теперь стало, почему соглядатая своего Юрий Сергеевич к нему приставил. Ну и от этого что? Тоже ничего. Все равно Антоний для себя давно и твердо решил «оборваться» от всех их – и от Банкира, и от Юрия Сергеевича, и от Ангелины, и даже от Пашки.
Зачем они ему будут нужны? Дел наворочали – пропасть, добра набрали тоже. Теперь сбыть его по-деловому – и в тину, залечь на дно.
Но нырять на дно с большими деньгами хорошо, да золотишка с собой этак фунтов несколько прихватить – этого сейчас у него не мерено, не взвешено. А чьи руки брали? Его, Николая Петровича Назарова, прозванного в воровском мире Святым Антонием. Неужели теперь оставить все?
Нет, «обрываться» ему, наверное, еще рано – никто их, судя по всему, пока не ищет. Молчат про украденное долгогривые попики, а раз не пахнет жареным, то и торопиться не след. Все сбыть надо, в деньги перевести. Потом видно будет, что Юрию Сергеевичу с Банкиром, а что ему достанется. Он тоже не вчера родился, понимает кое-что – свое зубами выгрызет.
– Вот она! – Пашка кивнул на идущую по улице Ангелину. В руках у нее был саквояж и мешок.
Антоний отвлекся от своих мыслей.
– За ней никого?
– Нет, чистая идет, без хвоста.
– Пропусти вперед. Пойдешь следом, остановишь. Там и я подойду. Ну, давай…
Пашка сбил на затылок котелок, выкатился из подворотни, зыркая по сторонам глазами, пошел за Ангелиной следом, к излюбленному ранее купчиками ресторану "Прага".
Немного выждав, вышел из своего укрытия и Антоний. Быстро догнал Пашку, поравнявшегося с Ангелиной, взял у нее из рук саквояж.
– Как? Нормально?
– Тридцать процентов скостил. Говорит, за риск, – отдавая Пашке мешок, пожаловалась цыганка.
– Какой же у него риск? – зло прищурился Заика.
– Происхождением металла, говорит, не интересуемся.
– Вот как… – Антоний свернул к бульвару. Остальные послушно пошли за ним. – Худое дело. Менять место надо.
– На что менять? – вскинулся Пашка. – И так хорошо, помогли, нашли, куда сбыть. Где еще возьмут разом столько?
– Этот все равно всего не сожрет, подавится. Не хватит у него мошны со мной торговать! – с гордостью сказал Антоний. – А товарищества всякие, артели да магазины как грибы растут. Нэп! Новая экономическая политика. Понимать надо. Сбудем помалу.
– Сунемся, не зная броду, – не унимался Заика, – а ну как попики или торгаши голос подадут? ВЧК – организация серьезная, враз шлепнут, вот те истинный крест!
– Дурак… – Антоний приостановился, закурил. Со своими мыслями и покурить толком не успел, а внутри, как у всякого ярого курильщика, сосало, требуя порции никотина. – Купец, он вроде нас с тобой, понял?