«Волос ангела»
Шрифт:
– Федор!.. Но…
– Прости, сейчас не могу. Потом!
Греков быстро пошел по коридору больницы к выходу. Следом заторопился Попов.
– Успели, гады! – догнав Федора, сказал он.
– Могли бы задержать, если бы сразу догадались, – досадливо морщась, ответил тот.
– Ну да, знал бы, где упасть… Я бы все это бывшее офицерье разом, и под корень!
– Вот это ты зря! – даже приостановился Греков. – Зря! Нельзя так о всех разом. Что же, надо под корень и генерала Брусилова, перешедшего на сторону советской власти, и генерала Бонч-Бруевича, брата управляющего делами Совнаркома? Не все же сразу правильную дорогу находят, человек
– Сейчас-то он где? – недоверчиво спросил Попов.
– Погиб под Каховкой… Там и схоронили.
Федор открыл дверь на улицу и придержал тяжелую створку, пропуская вперед товарища.
Невроцкий пришел в обед. Сергуня, хлебавший на кухне щи, подхватил свою миску и торопливо шмыгнул, на всякий случай от греха подальше, за печь – кто его знает, что за человек пришел и зачем, тут всего можно ждать. Прижавшись спиной к дощатой перегородке, устраиваясь поудобнее, услышал, как хозяйка провела гостя в комнату, где сидели за обеденным столом Антоний и Пашка. Потом хозяйка вышла, загремела горшками у печи.
В перегородке было множество щелей, и Сергуня, не в силах побороть любопытство, приник глазом к одной из них, подглядывая, что делается в комнате. Щи он доел быстро, а толстый ломоть ржаного хлеба оставил на потом и теперь отщипывал от него маленькие кусочки, скатывал их в тугие шарики и по одному отправлял в рот – так казалось вкуснее.
Щель в досках была неровной, но видно и слышно было хорошо. Сергуня с каким-то злорадством отметил, как застыли поднесенные ко рту ложки у Николая Петровича и Пашки, когда они увидели Банкира.
Тот молча скинул с головы кепку с большим козырьком, подвинув себе стул, присел к столу. Криво усмехнувшись, бросил Пашке:
– Ложку опусти, на брюки льешь.
– Тьфу, зараза… – Пашка Заика бросил ложку в тарелку и густо посыпал солью жирное пятно, расползавшееся на брюках.
"К ссоре! – вспомнил Антоний старую примету. – Как он нас только здесь отыскал? Этого адреса я ему не давал. Выследил небось, Юрий Сергеевич велел. Спросить, что ли? Все одно не скажет. Неужели Пашка с ним успел снюхаться за моей спиной: ишь, всполошился, как Банкира завидел. Хотя когда ему было успеть? Вроде все время при мне. Ну ладно, с Павлом еще разберемся, а теперь послушаем, что нам скажет гостек дорогой".
– Обедать с нами? – радушно улыбаясь, предложил Антоний.
– Некогда… – Невроцкий откинулся на спинку стула, переводя взгляд с одного на другого. – А вы ешьте, ешьте, разговору не помешает.
– Куда же торопиться? – сделал недоумевающее лицо Антоний, – посидим, поговорим, выпьем по маленькой.
– Сказал, некогда! – отрезал Невроцкий. Усилием воли сдержал себя, не дал выплеснуться накопившемуся раздражению.
"Скоты, чуть всех не угробили, а теперь еще и выпить предлагают. Надо немедленно забирать все золото, что у него осталось, и срочно решать свои собственные дела – хватит, поиграли досыта в казаков-разбойников". Успокоился и, помолчав немного, сказал:
– Пришел забрать у вас металл. Много осталось?
Антоний, тщательно облизав ложку, аккуратно положил ее рядом с тарелкой, потянулся к карману пиджака, за папиросой. Заметил, как напрягся Пашка, – не выкинул бы чего по глупости. Видно, хлопоты в Москве действительно идут к концу. Пришить сейчас Банкира ничего не стоит – вот он, наган, под полой, только ухвати за рукоять, торчащую из-за пояса, выдерни и пали. Но тогда надо кончать и хозяйку, и мальчишку…
Рука все равно сама пошла к оружию. Кинул быстрый косой взгляд на гостя, сидевшего рядом. От увиденного на лбу сразу выступила холодная, как смертный пот, испарина – прямо в бок Антонию был направлен тупой срез ствола крупнокалиберного кольта.
– Руки на стол! – негромко приказал Невроцкий. Сергуня замер у своей щели, забыв про хлеб, боясь чихнуть или пошевелиться.
Павел начал медленно вставать, бледнея лицом. Губы его под тонкими, подбритыми в ниточку усами задергались.
– Сидеть! – прикрикнул на него бывший жандарм. Пашка послушно шмякнулся на стул.
Антоний попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая, какая-то жалкая.
– Ты что, Банкир? – тихо спросил он, не в силах оторвать взгляда от направленного на него ствола. – Разойдемся по мастям миром…
– Нехорошо, Николай Петрович! – укоризненно покачал головой Невроцкий. Протянув руку, ловко вытащил из-за пояса Антония наган, положил перед собой, повернулся к Пашке. – Клади оружие на стол, и без шуток!
– Во! – Пашка, сидевший за столом в рубахе, вывернул карманы брюк, показывая, что он безоружен.
– Ладно, теперь можно и поговорить… – жандарм отодвинулся от стола вместе со стулом, чтобы видеть обоих бандитов разом. – Офицер из наших игр вышел. Подручный ваш, Колька Псих, зарыт. Пан где?
– Милиционеры убили… – буркнул Заика.
– А женщина, цыганка эта?
– Поймали ее в «Нерыдае». – Антоний под пристальным взглядом Невроцкого достал папиросу, прикурил, с наслаждением затянувшись. Раз сразу не начал Банкир стрелять, есть шанс выкрутиться, поторговаться. – Да ты не беспокойся, она не знает толком ничего, а меня не стоило обижать. Мы не враги.
– Знаю, знаю… – ехидно улыбаясь, согласно закивал жандарм, – ты просто так, на всякий случай, хотел во мне лишнюю дырку сделать, да? Может, когда и пригодилось бы? Нет, дорогой Николай Петрович, так у нас дело не пойдет! Я тебя об этом с самого начала предупреждал. Если хочешь жить, то сходи-ка сейчас же за оставшимся золотишком, уложи его как следует и принеси сюда. А Павлик пока со мной посидит, поскучает.
– Много там, не унести всего, – мрачно ответил Антоний. – И не держу я все золото здесь.
– Ну, тогда что есть, то и собери, а остальное принесешь. Встретимся в удобном местечке, там и передашь.
– Это где же? – не скрывая дурных подозрений, спросил Антоний.
– Скажу, где. На прощанье. И когда – тоже. На ушко тебе пошепчу, понял? И не вздумай пытаться меня и Юрия Сергеевича обмануть. Вон как запрятался, а отыскал я тебя. И если еще понадобится, везде сыщу! Запомни. Ну иди, некогда мне.