Волшебная лампа генсека или Последнее чудо-оружие Cтраны Cоветов
Шрифт:
– - Э, Абдалла, где мой пугач?
– - Да вот же он.-- Хасан подкинул ко мне ФМГ.
Левая половина моего тела будто побывала под трактором, но правой рукой, помогая зубами, я проверил затвор и магазин. Вроде все в порядке, без подвоха.
Перейдя на шепот, я поинтересовался:
– - Что ж ты не отправил Лизу, когда я не мог уже сказать "нет". А, Хася?
– - Куда ее теперь отправлять, когда мы на одном месте торчим?-И сам себе ответил:-- Ее теперь только убить можно. Если отпустить, то попадется -- не сегодня, так завтра. Сама не расскажет, так ее все равно выпотрошат, и тогда выдаст наше местоположение. Понимаешь, да?.. А теперь выпей настой из трав.
Настой из местных трав оказался крепко наспиртованным, я после него явно "полетел".
Мы торчали в каком-то полуокопчике-полуземлянке, было тепло, довольно сухо и после укола не столько больно, сколько тяжело. Потом Лиза и Хасан ушли вдвоем. Похоже, и в самом деле эта парочка даром времени не теряла -- успешно снюхались, пока я в отключке валялся. Нашел-таки Хасан свою "манду".
Тяжесть и жар проходили сквозь меня волнами и, от чего-то отражаясь, возвращались обратно. Может, паскуда Хасан отравил меня? Ладно, он мог меня прикончить сколько угодно раз, пока я валялся бессознательным чурбаном. Задушить, ввести три кубика воздуха в вену, пристрелить. Не удружил же ничем таким.
Отраженные волны рисовали под моими закрытыми веками разные похабные картинки. Хасан и Лиза в густой траве, позиция "женщина сверху". Эта картинка перетекала в другую -- "Иштар на троне", где мимо владычицы-богини шествовали демоны, суккубы и инкубы, которые опять же рассыпались, превращаясь в какие-то пульсирующие нити. Нити собрались в метлу, Иштар же на троне быстро обратилась в бабу-ягу в ступе и, взмахнув своим движителем, скрылась с места происшествия.
А потом я ощутил чье-то присутствие около землянки. Я не принялся убеждать себя, что это мне прибредилось, а стал с кряхтением выползать из окопчика на правом, непораженном боку.
Я полз, заодно пытаясь выдавить из себя боль. И увидел их сразу. Они были метрах в пятидесяти и уверенно топали в мою сторону. Остапенко и на полшага впереди Маков. Разглядыванию мешали густая растительность, высокая температура моего тела и солнце, бьющее в глаза. А ведь если я не срежу своих бывших коллег первой же очередью, они аккуратно подберутся к землянке и прихлопнут меня, как муху с оторванным крылышком. Потом еще, наверное, с облегчением помочатся на мой долгожданный труп.
Маков был голый по пояс, в непонятных зеленых пятнах, вид имел, как у деревенского дурачка, постоянно шмыгал носом и свешивал челюсть. А может, он и не был таким дураком, каким представлялся. Николай походил на идущую по следу ищейку. Ищейка-Маков даже облизывал листочки и жевал травинки -- и, кстати, перся точно в мою сторону.
У Остапенки на шее имелось что-то, похожее на воротник. Я принял это за воротник, но такое усовершенствование скорее напоминало полип или даже медузоид. Мне показалось, что в этом студне я различаю контуры человеческих мозгов. Если считать чудно прилипшие мозги за боевую единицу, то симбионтов было трое. Они безошибочно чуяли меня с помощью нюхательных, вкусовых, электрических и магнитных рецепторов. Кроме того, они были соединены единой сигнальной системой. Даже этот мозг, оставшийся от старшего лейтенанта Колесникова, общался с помощью кровеносных сосудов и нервных волокон с организмом подполковника Остапенко. Вместо десяти получалось двадцать милиардов нервных клеток, которые в несколько раз быстрее анализировали ситуевину, каждое ее изменение. Мне нечего было противопоставить этому мощному наступлению объединенных мутантско-чекистских сил. Мои союзники, то есть красномордая клякса Апсу вместе со своей телесной облочкой Хасаном, оказались в сачке у Иштар-Лизы. Слаб оказался вольный анархический демон против психической атаки Отверженных -- наверное, он и в древности продул им игру по той же причине.
Впрочем, откуда мне известно про эти рецепторы, нервные клетки, симбиотические связи у моих бывших коллег?
Пространство, разделяющее меня и охотников, сжималось и снова распрямлялось, как гармошка. Завеса опять стала проницаемой, я пробился через водопад. Психический электрон вновь пошел в дело, охватывая меня и бывших коллег единой орбитой.
Я чувствовал теперь, как ищейка Маков, тысячи новых воней и ароматов, в том числе и свои личные: измочаленнный телесный дух и резкий запах раны. Я мог теперь вжиться в роль своего почти-земляка Коли, поэтому, сжевывая листик тамариска, улавливал тот ароматический отпечаток, который был оставлен прошмыгнувшим мимо пару часов назад человеком или зверем. Я, сидя в Колиной шкуре, ощущал магнитное "гудение", источаемое собственным полутрупом, лежащим в окопчике. Шум был похож на звучание рассерженного пчельника.
Я наблюдал глазами Остапенки тепловые излучения -- такие розоватые, почти прозрачные облачка. Я наблюдал то, что находится за преградой для обычного зрения, в том числе и легкий тепловой туман над собственной землянкой.
Я представлял даже работу головы подполковника, спаренной с мозгом-медузоидом. Эта умственная деятельность включала постоянное слежение за тенями, бликами, приметами, состоянием травы, листвы, воды. Всем тем, чем обычному уму-разуму заниматься недосуг. В обмен мозг требовал только паек в виде крови, насыщенной кислородом и питательными веществами -медузоиду тоже хотелось жить.
У этих трех товарищей не имелось сомнений и рефлексий, у них не было страдающего сознания. Их совестью являлся инстинкт. Это были умные животные, знающие как выслеживать, загонять, ловить и уничтожать. И получать от хорошо проделанной работы удовольствие. Борееву бы они понравились.
Но когда я хотел повлиять на функционирование этой троицы, то понял, что у меня есть конкуренты. Моих бывших товарищей заселяло множество бесов, которые и были инстинктами. Вначале я различал их весьма посредственно -- как неприятные дерганные пульсации, потом стал воспринимать невнятное жужание и треск. "Полоса прозрачности" продолжала расширяться, они стали более заметными. И более вредными для меня. Бесы были похожи на быстро вращающиеся колеса или клубочки, и трудно было понять, где у них то, что можно именовать "руками", и то, что можно назвать "ногами".
Однако они состояли словно из переплетенных мышц, что я вскоре ощутил на собственной шкуре. Какой-то клубочек, прянув вперед, шандарахнул меня и, оставив с легкой контузией, скрылся обратно в туман. Потом нокдаун повторился. Это выглядело хуже, чем схватка под ковром, это была потусторонняя борьба без нормального пространства, времени, кулаков, клинков и пуль, борьба атеиста с демонами, плотского человека с тем, чего не существует.
Надо бы придать демонам форму, пусть даже они резко против. Это осталось бы благим пожеланием, если бы мой скрытый союзник -светящийся двойник -- не пробил каналов в атмосфере неопределенности.
Мой психический электрон, рванувшись по образовавшимся дорожкам, прочитал вражью силу, как это делает магнитная головка с информацией на компьютерном диске.
В итоге я увидел их в привычной сказочной форме. Демоны стали шестирукими воинами о двух головах и в ярких доспехах. Они пытались изрубить меня саблями, проколоть копьями, изранить стрелами. Среди них выделялся один, с головой-многогранником, сидящий на черном слоне -- этот командир и направлял все воинство на меня.
Еще немного погодя поединок стал напоминать битву двух армий шумерского периода земной истории. На меня наступала тяжелая фаланга. Самые крепкие воины несли просторные щиты. На них были густо опущены копья, напоминающие поваленный лес. Впереди бежали "разогревающие" -- лучники и пращники, которые перед началом рукопашной юркнули под щиты. Где-то позади гудели огромные барабаны.