Волшебная Школа Карандаша и Самоделкина
Шрифт:
— Художнику, — строго заметил Карандаш, — нельзя быть неграмотным, чтобы не делать неграмотные рисунки. У вас будут уроки весёлого Чтения, весёлой Математики. Много придётся вам узнать, прежде чем ваша кисточка, ваши краски сделаются волшебными.
Тут маленький Прутик почему-то зевнул. Наверное, виновато непонятное слово «математика». От этого слова многие зевают.
— А ещё будет у вас урок Самоделок и Смекалки, — добавил другой учитель. Он стоял рядом с Карандашом и покачивался на своих пружинках. Поскольку стоять неподвижно Самоделкин
Ребята засмеялись.
— Поглядите в окно, — Самоделкин распахнул створки окна.
За деревьями школьного сада, над их вершинами, плавно качался привязанный крепким канатом лёгкий воздушный шар. А к нему от самой земли тянулась тонкая верёвочная лестница, такая, какая бывает на парусных кораблях. Ну кому не захочется подняться по такой настоящей верёвочкой лестнице?
— Когда-нибудь, на уроке Необыкновенных Путешествий, мы сядем в кабину этого шара и полетим поглядеть на дальние-дальние города и земли, на синее море, на снежные горы, на тучи, на звезды. Волшебнику все надо видеть своими глазами. Но лентяя, равнодушного лентяя, мы в полёт не возьмём! — так сказал мастер Самоделкин.
Ребята притихли.
— А шар тоже нарисованный! — спросил Чижик.
— Конечно, — кивнул Самоделкин. — У меня бы не нашлось так много ткани, чтобы сделать шар. Его нарисовал учитель Карандаш. А я смастерил кабину с приборами для полёта. Я научу вас делать приборы, машины, механизмы…
— Итак, с чего мы начнём? — спросил Карандаш.
— Нарисуй, пожалуйста, гоночный велосипед, — попросил Прутик. — Но только самый скорый, чтобы меня догнать никто не мог. Я никогда не катался на гоночном велосипеде.
Карандаш укоризненно посмотрел на мальчика.
— Ай-ай, сразу видно, ты ещё не готов для занятий.
— А я хочу посмотреть, как рисуют волшебные картинки. Я никогда этого не видела, — сказала Настенька. — И, наверное, долго не увижу. Так много у нас разных уроков: Смекалка, Фантазия, Смех. Потом этот… я забыла… Ох, как много.
Один Прутик ничего не сказал. Наверное, Прутик видел, как рисуют волшебные картинки.
ЧТО БУДЕТ, ЕСЛИ ЧЕГО-ТО НЕ БУДЕТ?
Говорят, будто мальчика Прутика нарисовал Карандаш. Но я этому не верю. Представляете, что будет, если все научатся и станут рисовать мальчиков, да ещё таких, каких тебе хочется?
Нужен тебе маленький мальчик — взял и нарисовал. Бери своего мальчика за ручку и гуляй. Мальчик вполне самостоятельный. По ночам спит, никого не будит. А днём с вами в зоопарк ходит, на слонов и тигров смотрит или бумажные лодочки в пруду пускает.
Все будут говорить: смотрите, какой у него славный мальчик. Он так похож на своего папу. Даже левое ушко и родинка на щеке у него папины… Каким нарисуете, он таким и получится. Хоть рыженький, хоть беленький.
Кто-нибудь захочет и нарисует мальчику такие особые ладошки-незамарайки, неразбиваемые коленки. А чтобы мальчик не падал и случайно где-нибудь не оцарапался, нарисуют его не бегающим и не прыгающим, послушненьким-препослушненьким, чистеньким-пречистеньким. Хоть петельку пришивай к нему и вешай в прихожей на вешалке. Перед прогулкой метёлочкой обмахнул и повёл на улицу.
И что из этого получится, какие потрясения вызовет рисование готовеньких, умненьких и послушных мальчиков — не могу вам описать.
Если грязных ладошек не будет, в магазинах перестанут покупать мыло. Раз мыло никому не будет нужно, мыловаренную фабрику навсегда закроют.
А если носов и коленок поцарапанных больше не будет, все перестанут покупать зелёнку в аптеке. На складах этой зелёнки столько наберётся, так много, что её перельют в поливальные автомобили — у них такие большие цистерны — и повезут куда-нибудь подальше. А водители поливальных машин эту зелёнку никогда не возили. Они, конечно, про неё забудут и нажмут краны там, где всегда нажимали. А по улицам дети бегают, автобусы ходят, солидные люди гуляют. Вокруг пыльно, жарко. Вот и польют…
Надо будет, конечно, всех от зелёнки отмывать. Побегут люди за мылом, а его нет! Потому что некому стало грязные ладошки мыть и фабрика мыловаренная закрыта навсегда.
Но давайте вернёмся в школу, пока есть на свете немытые ладошки, поцарапанные коленки, пока все на своих местах.
ГЛАВА ПЕРВАЯ, потому что урок первый
— Я нарисую табуретки, — придумал Карандаш. — Вам не на чём сидеть.
— Правильно, — одобрил мастер Самоделкин. — Хотя нет на свете лучше табуретки, сколоченной своими руками из крепкого дерева. Но для такого случая можно сделать исключение.
— А зачем табуретки? — спросил Чижик.
Художник удивился:
— Вы хотите всё время стоять?
— Или прыгать на месте? — спросил железный человечек.
— У них ноги устанут, — сказала Настенька.
— На коне сидеть удобнее, чем на табуретке, — пояснил Чижик.
— Хм, — сказал Карандаш и поглядел на Самоделкина: — Ты когда-нибудь слышал подобное? Им нужны лошадки!
Ребята захлопали в ладоши:
— Лошадки! Лошадки!
— Мне коня! Боевого коня! — попросил Чижик.
— Вы только подумайте, — всплеснул руками художник, — а как я вас потом всех ловить буду? Я нарисую лошадок. Я нарисую деревянные качалки. Они будут совсем как настоящие верховые лошадки!
И все это понравилось.
Художник подошёл к стене класса, постоял возле неё в тишине, как бы готовясь к торжественному действию, подумал и начал рисовать.
Если вы у себя в классе нарисуете лошадку мелом на доске, она будет на ней красоваться до тех пор, пока её не сотрут влажной тряпкой. Но в классе Волшебной школы сама лошадка вдруг отделилась от стенки!