Волшебная Школа Карандаша и Самоделкина
Шрифт:
Ребята зашумели от удивления, засмеялись. А поезд, пыхтя, подъехал к ним по скатерти и остановился. Ребята, конечно, тут же догадались: надо взять чашки. Они гак и сделали. А игрушечный поезд после этого дал сиг-нал отправления, развернулся и поехал в обратную сторону, в окошко в стене, совсем как настоящий. Он и в самом деле настоящий, только маленький. Фонари на последнем вагоне мигнули на прощанье и скрылись.
Опять Самоделкин слегка махнул рукой. На стол из окошка выехали гружённые доверху игрушечные грузовики.
Первый грузовик просигналил. Это, наверное, означало: не задерживайте машины, приготовьтесь к разгрузке! Машины подъехали к ребятам и остановились. Игрушечный экскаватор стал двигаться мимо ряда автомобилей и накладывать своим ковшом ребятам в тарелки всё, что привезли машины.
Самоделкин в третий раз легонько махнул рукой. На белую скатерть из окошка под весёлые крики «ура» выплыл сверкающий пузатый новенький самоходный самовар. Да! Да! Он шёл как танк на резиновых гусеницах, пыхтя и покачиваясь. Он вышел на середину стола и замер. А за ним, посвистывая как паровозик, подкатил на колёсиках чайничек с чаем. Да ещё поливальный автомобильчик с надписью «МОЛОКО».
Все малыши протянули к нему свои чашки, и он сам налил каждому сколько полагалось. Потом самовар налил в каждую чашку горячей воды. Начался пир.
Вот Клеточка сказал «мяу», и экскаватор протянул ему пирожок с мясом. Коза Бубенчик вежливо боднула стол рожками. Экскаватор подал ей печенье и бублики. Собака Тиграша вильнула хвостом и получила бутерброд.
— Надо взять сахар для попугая Ку-Ку, — сказала девочка.
— Он разве Ку-Ку? — не согласился Прутик.
— Ну конечно, — кивнула уверенно девочка.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, почему-то немножко грустная
Карандаш в это время вернулся в класс. Он хотел смыть чучело-бабучило, которое нарисовал Прутик.
В классе было тихо. Лошадки тихонько покачивались, ожидая, наверное, своих отважных и ловких всадников. Пароход поблёскивал чистыми стеклянными иллюминаторами: так называют окошки на всех пароходах.
Карандаш подошёл к стене и взглянул на чучелобабучило:
— Ай-ай, разве такие глаза бывают? Ай-ай!..
— Ай-ай! — сказал попугай Ку-Ку. — Ай-ай!
У чучела-бабучила были смешные ручки и ножки, и сам он получился очень смешной. Только глаза — маленькие точки, совсем крапинки.
— Все не так. Все не так, — сам себе говорил Карандаш.
— Не так! Не так! — повторил попугай, махнув крылом. — Ку-ку!
Хороший учитель никогда не пройдёт мимо ошибки своего ученика. Художник машинально исправил чучелу-бабучилу глаза. Какая непростительная рассеянность
— Вот как надо… Ну теперь и смывать можно, — приговаривал он, оглядывая рисунок.
Потом Карандаш подкатил к стене пароход, поднялся на капитанский мостик и нарисовал вверху на стене дождевую хмурую тучку.
Вот капнули первые блёстки дождя. Художник спустился на пол. И тут ему показалось, что маленькое чучело-бабучило плачет. Слезы бегут из нарисованных кисточкой глаз.
«Нет, это, наверное, дождевая капля мелькнула под грустными глазами чучела-бабучила», — подумал Карандаш и вышел из класса, не притворив за собой дверь.
Окно в классе было открыто. Подул ветер. Он подхватил тучку и вынес её на улицу. И все прохожие очень удивились, когда вдруг начался звонкий летний дождь.
— Откуда он взялся? — удивлялись прохожие. — Только что небо было чистое как стёклышко — и вдруг дождь! А мы зонтики не взяли. Ай-ай!
В классе уже никого не было. Ни тучки, ни чучелабабучила. Его, наверное, смыло дождём. Хотя вроде и дождь в классе не капал. Ветер унёс тучку. Лишь один попугай Ку-Ку сердито покрикивал непонятно почему:
— Кыш! Кыш! Кыш!
ГЛАВА ПЯТАЯ, но только её половина, в которой спрашивается: какое чудо на свете самое удивительное?
Когда начался новый урок, Чижик спросил:
— А какое чудо на свете самое удивительное?
— Самое удивительное? — замер на месте Карандаш. — Разве тебе мало чудес, которые были в школе?
— Ну, а самое-самое? — настаивал мальчик.
— Ой, — прошептал художник, оглядываясь, как будто он хотел найти Самоделкина, чтобы учёный Самоделкин ответил мальчику.
— Верно, — подхватили ребята. — Какое чудо на свете самое удивительное?
— Надо подумать, — сказал Карандаш. — На свете много чудес.
Он подумал.
— А не спросить ли вам о чем-нибудь о другом? А? — сказал Карандаш.
— Про что-нибудь? — задумчиво поглядел в окно Чижик.
— Про что угодно, — кивнул Карандаш.
— Не скучно ли дереву стоять всё время на месте? — спросил мальчик.
— Да, — согласился Прутик, — не скучно ли?
— А больше вы ничего не хотите узнать? — воскликнул удивлённый учитель.
— Можно мне спросить? — подняла руку девочка, — Не больно ли ёжику с другой стороны?
— Какому ёжику? С какой стороны? — ещё сильней удивился художник.
— От колючек, — пояснила девочка, — с той стороны.
— Ой-ей-ей, — сказал находчивый Карандаш, — я забыл уточнить у Самоделкина, в какое время у нас будет обед. Подождите меня в классе.
Художник спрыгнул с капитанского мостика и убежал к Самоделкину.
— Послушай, Самоделкин, — воскликнул он, — я, наверное, никуда не годный учитель! Ребята спрашивают, а я не знаю, что им ответить.