Волшебная сказка Нью-Йорка
Шрифт:
— Да.
— Она же на заказ сделана. Неужели ваша.
— Пожалуй, можно сказать, что ее предоставили в мое распоряжение. Наряду кое с чем еще.
— То-то, Корнелиус, пытались вы меня обмануть, да не вышло. Я всегда считал вас юношей из богатой семьи, учившимся в одном из лучших университетов. Соседи решат, что ко мне важная персона приехала. Приятно, когда у твоего дома стоит такая машина. Ничего, пусть полюбуются, сукины дети. А, Джин, ты уже познакомилась с нашим гением.
— Да. Говард, сдвинь немного стол, чтобы мистеру Кристиану было удобно сидеть. Вот крекеры, только постарайтесь не перебить аппетит.
Миссис Гау опускает поднос, сухожилия у нее
— Корнелиус, послушайте, что я вам расскажу. Кровь господня.
— Когда ты оставишь это выражение, Говард.
— Это я от волнения. Слушайте, Корнелиус, будьте как дома, снимайте пиджак.
— Нет. Мне и так хорошо, спасибо.
— Так вот, Корнелиус, по-моему вы гений. У нас тут вчера вечером такое было. Нынешняя утренняя газета под эту историю всю первую полосу угрохала. Прикатило двадцать патрульных машин, все со включенными сиренами. Шуму. Полицейские оцепили наш квартал. Ведь так, Джин. Вытащили оружие и пошли по дорожке к дому этого малого. Знаете, что у него там было, вы не поверите. То есть вы-то как раз и поверите. Перегонная установка на двадцать, будь я проклят, тысяч галлонов, в точности, как вы говорили. Здоровенный медный котел, высотой в два этажа, перекрытие снято, а по всему дому трубы да бочки. Помнишь, Джин, я как-то сказал, что судя по запаху, который временами оттуда доносится, этот малый не иначе как горькую пьет. Но вы-то как обо всем догадались, Корнелиус.
— Просто сказал первое, что пришло в голову.
— Ладно, мальчики, я вас пока оставлю вдвоем, мне еще нужно других двух мальчиков с девочкой покормить и к обеду все подготовить.
Миссис Гау вытирает руки о фартук. Большой желтый в середке цветок с синими лепестками. Надо как-то обуздать мысли, вертящиеся у меня в голове. Отвести глаза от загорелого шелковисто-гладкого лица. И от губ, крупных и мягких. Кажется, входя в комнату, она их облизала. Какое там кажется, точно знаю, облизала. И подшипниковый задок ее, когда она выходит, только что не вращается.
— Знаете, Корнелиус, я вам так скажу, я против итальянцев ничего не имею, но то, что мы избавились от этого макаронника, меня радует. Он был какой-то чересчур темпераментный, из тех, кто разрешает споры не разговорами, а убийством. Я уже начал ощущать, что на меня вот-вот накатит депрессия, как на соседа напротив. Он, конечно, пока улыбается, но лишь потому, что думает, будто мне не известно о курсе электрошоковой терапии, который он проходит. А этот итальяшка и лужайку свою не подстригал, и своему волкодаву не запрещал гадить на нашей. И представьте себе, в прошлом месяце именно он сделал одно из самых больших пожертвований в фонд, который мы тут образовали для строительства церкви. Может быть, когда у человека зарастает лужайка, это и означает, что пора преисполниться на его счет подозрениями. Слушайте, не хотите водки в чай добавить. Я бы сегодня с удовольствием чего-нибудь выпил.
Говард подливает водки в протянутый Кристианом стакан. Стебельки мяты кружат, утопая и снова всплывая между кубиков льда. Маслянистые струйки, извиваясь, клубятся в желтовато-коричневой жидкости.
— Да, Корнелиус. Вот вы и здесь. Прикатили в машине с шофером. Это ваш адрес у водителя на солнечном козырьке, Вест-Сайд и что-то такое еще.
— Да вроде того.
— Вы просто набиты сюрпризами. Состоите в Спортивном клубе, Убю мне сказал. Я слышал там корты потрясающие, теннисные и для сквоша. Надо бы начать играть в сквош. А то Джин говорит, что я стал походить на спущенную шину. Кстати сказать, мне нравится ваш костюм.
— Спасибо.
— Знаете, Корнелиус, я решил, что пора обновить имевшиеся у меня когда-то навыки самозащиты. Было время, я, возвращаясь домой, опускал глаза и представлял себе, что вокруг простирается лес и никаких других домов здесь больше нет. Но теперь, когда тут по кустам шастает этот малый с пукалкой, норовя отобрать у тебя все ценное да еще и пристрелить тебя прямо перед твоим домом, я даже из гаража выхожу с дрожью в коленках. Придется научиться расшибать подобных паршивцев в лепешку.
Говард Гау вбивает правый кулак в левую ладонь. Когда я сказал, что люблю бренди, он предложил съездить, купить самого лучшего. Задом выводит свой фургончик из гаража на улицу. Где я говорю, позвольте мне исполнить роль хозяина. Мы усаживаемся в лимузин, и Глен везет нас по извилистым улицам. Говард так и вертится на сиденьи.
— Будь я проклят, Корнелиус, если вы не превзошли все мои ожидания, у меня от восторга мурашки по коже бегут.
Остановились напротив магазинчика. Принадлежащего местному старожилу, у которого имеется в запасе хороший коньяк и который до сих пор сам нарезает ножом ветчину. И снова назад, мимо домов, имеющих такой вид, словно в них никто не живет. В обшитое сосновой доской гнездышко Говарда. К коллекции трубок, которых он никогда не курил. Говорит, его улица не такая извилистая, как прочие. Но свой комплект важных шишек на ней также имеется.
— Пойдемте, Корнелиус, я хочу, чтобы вы кое-что послушали. У меня есть хорошие записи по-настоящему первоклассных композиторов. А Джин тем временем детишек уложит.
Гау на всю катушку врубает музыку. Желая, чтобы я оценил качество акустических систем. Ценой пробитых барабанных перепонок. Зашел пописать в туалет, расположенный рядом с входной дверью. Ворсистый зеленый коврик на полу, выложенном белой и черной плиткой. Большое Г на всех полотенцах, розовых и голубых. Умывальник с двумя кусками мыла. Испытываю прилив бодрости, ибо наступает вечер с его прохладой и сумраком. Детишек загоняют с улицы в дом. Зажигают свет. Полагаю также, приводят в боевую готовность станковые пулеметы. В кухнях окрестных домов наблюдается оживление. Говард потягивает свой особым способом приготовленный напиток. Смешанный еще в середине дня и с того времени стоявший в холодильнике. Наливает мне стакан и садится, на ощупь отыскивая сиденье. Он переоделся в чистую белую рубашку и отливающие красным деревом мокасины. Полка с книгами по управлению бизнесом. И с тремя, посвященными рыбной ловле.
— Приятно, Корнелиус, что вы вот так взяли да и приехали. Познакомились с моей женой, с ребятишками. Слышите, кузнечики. Пару лет назад у нас тут даже лягушка квакала. Вот ради этого человек и корячится в наших крысиных бегах, ради того, чтобы его дети жили немного лучше, чем он. Правда иногда у меня прямо руки опускаются. Два дня назад смотрю, сидит у на лужайке перед домом богомол. И как раз проезжает мимо машина, набитая хулиганьем из Вудхэвена, заметили они его, остановились. И что, по-вашему, сделали. Размозжили его каким-то грязным булыжником. Вот что. Одного из самых полезных для человечества насекомых. Я ушел в дом и заплакал. И теперь скажите мне, как в такое время решить для себя, что хорошо, а что плохо. Что говорить своим детям. Что им делать, если ни в чем нельзя быть уверенным. Вот вы, Корнелиус, вы молодой человек, живущий в сегодняшнем мире, есть у вас ответ на этот вопрос.