Волшебная зима в Оккунари
Шрифт:
— Что же тогда читал сын библиария?
— Ответ я нашла по чистой случайности, — улыбнулась чародейка, — у меня упала большая яшмовая бусина, которую я использовала в ритуале, и закатилась под стол. Пришлось лезть за ней, и там-то я увидела книгу, прицепленную к обратной стороне столешницы зачарованной липкой бумагой, какую используют, чтобы уменьшить сквозняки зимой. Этой книгой оказались «Проказники из Умадзары».
Вилохэд расхохотался. Ему прекрасно была знакома эта книга – сборник рассказов более чем фривольного содержания, о похождениях нескольких студентов в вымышленном городе Умадзаре. Робин Ориба был страстным поклонником этого литературного
— Вижу, вам книга знакома, — недовольно заметила чародейка.
— Как и множеству других парней Артании, — сквозь смех произнёс Вил, — возможно, сей труд – непременный этап взросления.
— Не стану комментировать, — ответила Рика, — иначе опасаюсь окончательно разочароваться в мужчинах. Госпожа Цукуми лелеяла надежду, что найденную мной книгу принёс и тайно читал вовсе не Дзюн, а кто-то ещё. Но моего куратора ждало разочарование: заклятие подтвердило, что книгу читали, не далее, как пятнадцать минут назад, я даже могла показать страницу, где её сын остановился.
— Великолепно, — похвалил коррехидор, — нам остаётся лишь найти, что брал Кори Лейс. Если ваша магия тут бессильна, попробуем вернуться к обычным методам дознания, которые мы используем, если рядом не окажется талантливого чародея. Итак, — он прошёлся по небольшой комнатке с письменным столом и единственным старинным стулом возле него, — архив Дубового клана – это место, где хранится наша история. Сейчас им ведает мой отец, но я уверен, что он месяцами не заглядывает сюда. Вести записи, фиксировать события – это не по его части. Убирать сюда никто не заходит, значит, нам на помощь придёт обычная серая домашняя пыль, — для наглядности он провёл рукой по краю стеллажа и показал испачканные пальцы.
— То есть, — подхватила идею Рика, — там, где брал документы студент, пыли не будет?
— Именно. Ищем место с нарушенной пылевой прослойкой.
Они разделились и принялись осматривать полки, шкафы и стеллажи. Вилу очень хотелось найти первому, поэтому он окинул свою половину архива внимательным взглядом. Не то, чтобы сэр Гевин прикладывал усилия, чтобы всё лежало аккуратно и ровно, но всё же кое-какой порядок наблюдался. Коррехидор представил себе щуплого псевдосудента, который что-то ищет тут: сначала он вынет несколько папок, чтобы представить себе систему хранения. Так, вот есть полоса на пыли, свидетельствующая, что здесь выдвигали книгу с летописью. Выдвигали – да, но не вынимали. Идём дальше, ещё следы выдвижения. На обложке указаны годы, когда велись записи. Здесь следы пальцев в пыли: либо заглядывал выше, либо принёс стул и смотрел со стула, а когда спускался, ухватился за полку. На верхней полке более ранний архив, снабжённый ярлыками по корешкам книг. Там ничего. Видимо, не та эпоха.
Вилу пришло в голову посмотреть ниже. Автоматически все люди в первый момент ищут на уровне своих глаз, а потом смотрят выше или ниже. Коррехидор оглянулся на девушку, она с внимательной педантичностью осматривала шкаф со стеклянной дверцей. Искомая книга обнаружилась на полке у самого пола. Там имелись явственные следы: до и после неё – определение времени, а в середине – следы извлечения и постановки на место.
— Кажется, я нашёл, — Вилохэд держал
Рика кивнула. Она знала, что в Артании каждый монарх выбирал себе девиз правления. Нынешнее правление короля Элиаса именовалось «Эпоха плывущих облаков» и символизировала спокойствие и хорошие перемены. Когда же было время опадающих клёнов она не представляла даже приблизительно. История никогда не была сильной стороной чародейки. Даже профессиональная память не могла пересилить отсутствие интереса к битвам, переворотам, восстаниям и другим делам давно минувших дней. В памяти Рики застряла пара-тройка дат из Эпохи Мятежей севера, да крупнейшего морского сражения.
— Приблизительно лет двести-двести пятьдесят назад, — словно заметив её замешательство, уточнил Вилохэд, — гарантирую, Кори брал именно этот том.
Рика положила книгу на стол, сняла браслет с яшмой, подаренный коррехидором перед поездкой в Оккунари. Хотя её большая бусина осталась дома, яшма из браслета прекрасно её заменит. Для волшбы девушке не понадобилось даже вызывать фамильяра, она положила браслет поверх книги, замкнула магическую цепь ото лба к пальцам левой руки, протянула руку и приподняла браслет, пропуская энергию через молочно-белую бусину с коричневыми полосками, напоминающими волны. Книга пришла в движение, зашелестев страницами, и замерла, открывшись в месте, которое смотрели последним. Чародейка рассудила, что вряд ли человеку, который ищет что-то конкретное, придёт в голову после нахождения нужной информации просто так продолжать листать страницы.
— Давайте глянем, что он так искал, — Вилохэд наклонился над столом.
Летопись Дубового клана в Эпоху Опадающих листьев велась убористым слабо разборчивым почерком с длинными хвостами букв, как было принято раньше. Открытая страница содержала сожаления о некоем младшем кузене Окку, от которого отвернулись боги из-за его гордыни. Вторую половину страницы занимали стихи.
Умерли звуки в устах,Что навеки сокрыли пути.Плач кукушки в упавших деревьяхЗапутался в лепестках алых лилий,Створки каменной раковины закрывших.
— Глазам не верю, — воскликнула Рика, — столько усилий, чтобы прочесть сугубо средний опус одного из Окку. Даже я понимаю, насколько посредственны эти стихи.
— Погоди, — в глазах Вила загорелся неподдельный интерес, — вижу, тебя в Академии плохо учили литературе.
— Можно сказать, не учили почти совсем, — согласилась девушка, — у нас была другая специализация, а классическая поэзия – так, для общего развития.
— Это заметно, — усмехнулся коррехидор, — стихотворение является зашифрованным посланием. Зная систему образов, можно сказать, что хотел донести до потомков автор.
— Получается речь вовсе не о влюблённых, разлучённых судьбой?
— Возможно, да, а, возможно – и нет. Я вдруг подумал: что, если бедный младший кузен Окку – это Бартоломью, коим так интересовался наш клиент, а стихотворение – указание, где искать его могилу. Смотри, — коррехидор повёл пальцем по строчке стихотворения, — умирающие на устах звуки – символ тайны, молчания, скрытой информации. Кукушка традиционно считалась вестником загробного мира, а как мы знаем, Бартоломью Окку был казнён. Упавшие деревья и запутавшийся в паучьих лилиях плач кукушки – смерть по вине рухнувшей гордыни. Створки каменной раковины – ни что иное, как эвфемизм каменного саркофага для погребения.