Волшебница Азонды
Шрифт:
Он стоял прямо перед Волшебницей Азонды.
Она величаво восседала на просвечивающем троне, отделанном ониксом и окаймленным халцедоном, положив руки на подлокотники. Перед нею размещалось некоторое возвышение, что-то вроде алтаря, высеченного из какого-то полупрозрачного камня нежно-розоватого цвета. Внутри алтаря виднелось что-то темное, возможно, какой-то механизм.
Барсак поднял взор ка Волшебницу.
Это была женщина во всем своем нагом великолепии. Кожа ее была светло-золотистого цвета, она вся как бы излучала тепло, ее пышное тело венчала высокая округлая грудь. Лица у нее не было. От лба до подбородка вместо лица
Вокруг нее полукругом расположились служители, отправлявшие службу: в центре, заметил Барсак, одиннадцать мужчин, все обнаженные, но с серебряными масками на лицах, по обоим бонам от них – восемь женщин, тоже в масках. От этой группы исходило низкое заунывное пение без слов, завывающее причитанье, дрожащие звуки которого то поднимались по синкопированной хроматической гамме, то таким же образом опускались.
Казалось, что он плыл в море все более глубоко проникающих в сознание звуков этих непонятных псалмов. В мозгу его зазвучал нежный женский голос:
«Приди ко мне, ибо я сама Жизнь: приди ко мне, ибо во мне нет больше боли, во мне покой и избавление от страданий, познанных тобою…» Ему казалось, что его разум омывается расходящимися веером световыми лучами. Он почувствовал, как какая-то необъяснимая сила влечет его вперед, как он скользит, повинуясь ей…
"…а также конец страданий, конец мучений, избавление от самого себя.
Во мне всегда покой, и дружеское соучастие, и неся меня в своем сердце, станешь с радостью служить мне и тем обретешь вечность".
Повинуясь неслышной команде, Барсак простер обе свои руки и ощутил в них руки своих соседей. Все вокруг залил фантастически прекрасный свет, неся с собой тепло и всепроникающую нежность.
Взявшись за руки, семнадцать приобщенных к Культу устремились к Волшебнице и преклонили перед алтарем колени.
Вот и завершение всех поисков, подумал Барсак: вот здесь заканчивается всякая борьба: в изначальное чрево творения возвращается все сущее, обратным ходом пройдя все стадии.
«…да исцелишься ты светом моим…» Чьи-то пальцы ласкали его разум, пробуждая позабыть о своей исключительности, отказаться от своей индивидуальности, стать частью братства, которое называло себя Культом Волшебницы. Он почувствовал, как тревога и сомнения, крепкой хваткой скреплявшие его разум, постепенно исчезают под воздействием нежных сладких песнопений. И как легко будет отделиться наконец-то от своего "я", позволить своему разуму и душе слиться с разумом и душами остальных.
Он расслабился. Личность его погасла, растворилась в других.
«Взгляни на меня», – услышал он призыв.
Барсак поднял взор на лишенное лица безмолвное совершенство Волшебницы. Однако через мгновенье взгляд его почему-то соскользнул с нее и устремился на тех одиннадцать служителей, которые выстроились позади нее. Его заворожила яркость отражения фигуры Волшебницы от их отполированных масок. Создалось впечатление, будто в каждой из этих масок сияет все великолепие Волшебницы.
Странно, пронеслась мысль в той небольшой части его мозга, которая еще принадлежала только одному ему. Нижняя часть лица одного из этих служителей была иссечена шрамами, конфигурация которых показалась ему знакомой.
Надрезы веером расходились от уголков рта.
Барсак нахмурился. Чарующая красота Волшебницы взывала к тому, чтобы он прекратил всякое рациональное мышление и капитулировал, однако он решительно поборол в себе это искушение, рука его потянулась вверх и стала ощупывать глубокие борозды, обезобразившие его собственное лицо.
«Он и этот служитель были изуродованы по одному и тому же образцу», подумал он.
Странно. Как это могло так получиться? Как…
Воспоминания бурным потоком захлестнули его просыпающийся разум. Он вырвал свои руки из рук других неофитов, которые продолжали причитать, оставаясь коленопреклоненными по обеим сторонам от него, и поднялся во весь рост. Он вспомнил теперь все.
Крик его расколол священную тишину Чертога.
– Зигмунн!
Лучи света, озарявшие чертог Волшебницы, задрожали. Его неожиданный пронзительный крик будто взорвал колдовские чары, которыми она опутывала всех здесь находящихся. Остальные послушники стали бесцельно кружить около алтаря, не осознавая того, что с ними происходит. Будучи вырванными из состояния транса, в котором пребывали до этого, они еще не способны были снова стать полновластными хозяевами своих слов и своего ума. Позади трона ошеломленные служители окаменели в изумлении, а сама Волшебница некоторое время еще все так же оставалась воплощением нежности. Ее лишенное всяких черт лицо, как будто загадочно улыбалось, но затем стало постепенно превращаться в мрачное воплощение ужаса.
Барсак бросился вперед.
– Зигмунн! Это ты, там, за маской! Я узнаю тебя по шрамам! Я прибыл сюда, чтобы забрать тебя, увести отсюда. Ты помнишь, откуда у тебя эти шрамы, Зигмунн?
Один из неподвижных, как столб, служителей Культа воскликнул:
– Барсак!
– Да. Не удалось твоей Волшебнице покорить меня, несмотря ни на что!
Столь характерное для него упорство вспыхнуло в нем ярким пламенем.
Он бросился вперед, к кольцу служителей.
– Сбрось эту маску, Зигмунн! Возвращайся со мной на Глаурус!
– Не делай глупости, Барсак! Волшебница предлагает твоей душе покой.
– Все, что сообщает эта Волшебница, – сплошная ложь!
– Никогда ты не сможешь уйти от нее, – спокойно возразил луаспарец. – Познай ее однажды, становишься ее частью, остальное все – чисто внешнее.
Ты познал ее, Барсак?
– Я видел ее. Но я остаюсь свободным человеком.
– Это невозможно! Ты видел только себя, отраженного в Волшебнице. Она существует только в том случае, когда ее волшебные чары существуют в тебе, в черном колодце твоего подсознания.
– Нет, – прорычал Барсак.
– Да! Коль ты здесь, коль ты уже увидел Волшебницу, – значит ты всецело слился с нею! Тебя уже нет, согласись с этим, Барсак! Не упорствуй! Поклоняйся ей, коль она уже внутри тебя!
– Нет!!!
Барсак стал протискиваться вперед, расталкивая остальных. В его сознании возник какой-то шепот, но он понял, что слова предназначены не ему, а послушникам.
– Остановите его!
Они хватали его за руки и тянули к себе. Барсак безжалостно от них отбивался. Тело его, столь долго бывшее скованным, вновь обрело свободу, и весело застучали по серебряным маскам его кулаки. Один из противников грузно осел наземь, не устояв перед напором его неистовства.