Волшебник из третьего 'Г'

Тимофеев Валерий

Ромка и Антон залегли не на линейке. От угла линейки начинается ряд детских дач. Вот в кустах возле первой из них, на самом удобном для обзора месте, и притаились ребята.

Колонны, охраняя вход в корпус, оттеняют на террасе две небольших площадки. На каждую из них выходят по два окна. Одно из коридора, дру-гое... Да, это оно и есть! Левое окно с чуть приот-крытой форточкой. В темном его прямоугольнике за старой-престарой деревянной рамой спокойно стоит в углу у стены знамя лагеря и не подозрева-ет, какие страсти вот-вот разгорятся вокруг его. Больше тридцати л е т оно стояло в этой комнате, покидая его в торжественные минуты под звуки горна и барабана при встрече и проводах каждой пионерской смены. Тридцать з и м зачехленное,

лежало оно на складе, придавленное этими же са-мыми горнами и барабанами. И вот теперь, впер-вые за свою немолодую жизнь, судьба в лице двух непоседливых мальчишек готовит ему необычное приключение.

То ли ветер заглянул в приоткрытую форточку, то ли само знамя томилось предчувствием, но... Полотнище качнулось, расправило складки и по-тянулось к свету, а бахрома и кисти затрепетали от нетерпения. Волнение их какими-то невидимыми путями перелетело по воздуху и опустилось на ребят, не сводящих глаз со старого окна.

– Сколько можно ждать?
– спросил Ромка.

– Пока не надоест, - отмахнулся Антон.

– Во! Мне уже надоело, - неизвестно чему об-радовался Ромка.

– Тихо ты!
– осадил друга Антон. Надоело! Как будто он один такой. Антону, может, еще больше надоело, только он терпит. С бухты-барахты ниче-го не делается. А если и делается, то и получаются или бухты, или барахты.
– Куда ты смотришь?

– Туда же, куда и ты.

– Не на окно смотри, на дневального смотри.

– Чего на него смотреть? Сидит как бревно на скамейке, только бестолковый туда-сюда вертит.

– А ты все равно смотри!
– шипит Антон.

– Да что он - красная девица?

– Вдруг уйдет, а мы не заметим?

– Он нагой шевельнет, я на него и смотреть не буду, а все равно увижу.

– Как это ты увидишь?

– А так, боковым зрением! У меня оно сильно развито.

– Что-то я ничего про твое боковое зрение не слышал.

– Вот ты на окно смотришь?

– На окно, - сказал Антон.

– И что видишь?
– пытал Ромка.

– Окно и вижу.

– А еще что видишь? Нет, головой не верти, так и смотри в одну точку!

– В одну точку смотрю, еще меньше вижу. Не все окно, а только кусочек.

– Ага, у тебя боковое зрение отсутствует. Дело обычное. Тренировки нет. А вот меня спрашивай, что я вижу?

– Что ты видишь?
– попугаем повторил Антон.

– Вижу окно. Его описывать не буду. Это ря-дом. Дальше. Колонну вижу. На ней пятно - след от грязного футбольного мяча. Ты не за мной, за взглядом следи! Крыльцо. На нем фантик от кон-фетки скомканный, красно-синий. У пионера нос со щербинкой. И мизинец тоже. А на другой руке большой палец отбит. На крыше голубь сидит, от-дыхает. Глаза закрыты...

Антон стрелял глазами - следил за Ромкой - не вертит ли он головой? И проверял - правильно ли видит боковое зрение?

– ...Дневальный сидит сгорбленный, пилотку между коленей почти до земли опустил, рот раззя-вил, перед собой смотрит. На куст. Нет, не на куст. Антон! Гляди, гляди!
– Ромка тряс Антона за рукав.
– Узнаешь?

– Не-е, - проблеял Антон.

– Да ты внимательнее смотри! Ну? Узнал?

Антон стукнул себя по лбу.

– Старая знакомая! Как она здесь оказалась?

– В гости к кому-то приехала, - усмехнулся Ромка.

– Надо ее поприветствовать.

Антон повернулся набок, потянул из кармана рогатку.

Дневальный устал от безделья. Это солдату в армии просто стоять на посту он присягу прини-мал, долг выполняет. А когда тебе двенадцать лет, когда лето в самом разгаре, когда все заняты инте-реснейшим делом - бегают по лесу, сражаются, побеждают или проигрывают, - охранять неиз-вестно от кого не нужное никому знамя? Да это просто издевательство над человеком. Пионерская комната закрыта на ключ, в лагере почти никого нет, "убитые" выстроились вдоль забора и ждут - кто победит. Им хорошо, им

хоть поговорить ме-жду собой можно. Он три часа на посту и за три часа ни одного слова, ни одной живой души. Сам с собой разговаривал - надоело. Заранее знаешь, что спросишь, и что тебе ответят. Песни по нескольку раз все пропел. Думал - много знает. Но оказалось - совсем мало. Вот капитально не повезло! В дру-гие дни вокруг дневального бесконечный хоровод. Возле корпуса народу - отгонять приходится. Тут в шахматы играют, там в шашки, в "морской бой" или в крестики-нолики. Нет, сегодня быть дне-вальным определенно наказание. На футбольном поле пусто. В игровом городке пусто. На качелях тоже пусто. И книгу не взял с собой. Думал, как всегда, не до чтения, не до скуки. Может сбегать? Одна нога здесь, другая там. А? И никто не узнает, что с поста уходил... А вдруг увидят? Я только убегу, а тут начальник лагеря с проверкой. Или вожатая. "Макаров! Почему не на посту? Мака-ров! Вы же будущий солдат, а поступаете как..." Эх мучение мое...

О-о, кошка! Хоть какое развлечение. Кис-кис! Иди ко мне. Иди, иди, не бойся! Какие у нее не кошачьи глаза. Посмотрела странно, как-то подоз-рительно, нет - презрительно. Ну вот, и кошка уш-ла. И кошка со мной знаться не хочет. Эх, была не была, схожу за книгой. Вот сосчитаю до ста. Если никто не появится, убегу. Пусть ругают.

Тринадцатый день блуждала Гу по горам и ле-сам. Переходила из лагеря в лагерь. Каких только не насмотрелась за эти дни: и большие и малень-кие, и детсадиковские и взрослые, и с капиталь-ными каменными палатами с паровым отоплени-ем, и временные, сооруженные на скорую руку, спортивные, с брезентовыми палатками и полевой солдатской кухней под тесовым навесом.

И везде одно и то же: кто-то приласкает, на-кормит, а кто-то обязательно хвост накрутит, кам-нем запустит или пнет по ребрам.

А следа нет и нет.

В этот вот забрела, да знать припоздала - детей и не видно. Разъехались. Кабы сюда на денек раньше попасть. Или мне уже блазнится, или на самом деле доискалась, но, кажется, тепло. От ключика тяну ниточку. Тоненькую-тоненькую. Тоньше паутинки. Всю в обрывах - узелок на узел-ке. Да вот до конца-края никак добраться не могу. А есть ли он, конец-край-то? Или опять пустышка по лбу шишка? Надо же, как землю истоптали! Не иначе специально туда-сюда носились, мою следпаутинку затаптывали. "Кис-кис!" Кто зовет меня? У, сонная тетеря! Разморило тебя? "Иди ко мне!" А что мне у тебя делать? Пендалей получать? Я по ним не соскучилась. У меня и от старых бока еще не отошли. Сидишь? Не подходишь? Ну и сиди. Мне спокойней, убегать не придется. У меня своя дорога, от твоей дороги в другую сторону идет. И мне по ней долгонько еще гулять. Пока не отыщу и прощенье свое не завоюю.

Ну-ка, ну-ка! Знакомый запах. Не тот, не сле-довой, но знакомый. Откуда он? А, из тех кустов! Кто там прячется? Ветка качнулась. Вижу. Глаза! Еще одни. Ой, что-то не нравится мне в них. Сразу в животе тошно стало. Предчувствие?

– Мав-у!

– Снаряд есть?
– спросил Антон.

– Есть!
– весело прошептал Ромка.
– Крашен-ный, честь по чести!

Антон зарядил рогатку шишкой.

– Ветку оттяни. Только осторожнее, чтоб не учуяла. Да не эту, рядом. Сейчас я с ней поздоро-ваюсь, с голубушкой! Замри! Сюда смотрит. П-ли!

Шишка, сбив по пути несколько случайных ли-стьев, ударило облезлую кошку по лбу. Щелчок получился отменный. Вскрикнув, Гу подлетела на полметра над землей, перевернулась в воздухе и бросилась наутек. Мимо отдающей ей честь пио-нерки, вокруг колонны, кувырком по гранитным ступеням, через клумбу, кусты вишни, под ска-мейку. Нырнула между ног дневального, запута-лась в его пилотке. От обуявшего страха рвану-лась, вырвала пилотку и, слепая, убежала в ней через лужайку к дачам.

– Стой! Пилотку, пилотку отдай!
– спохватился дневальный. Сон его пропал и он напрямки, по газонам побежал догонять пилотку.