Волшебник Темной Улицы
Шрифт:
– Ну, коли они до этого не додумались, – заупрямился дядя, – тогда места они не заслуживают. И кстати, – он помахал обугленным конвертом, – хоть один человек в Нью-Йорке да разобрался, что делать. И раз уж вы упомянули деньги, мистер Рэйвенсмит, я считаю, что вы неправы. Если соискатели больше заинтересованы в оплате, чем в изучении собственно магии, мне такие не нужны.
Мистер Рэйвенсмит многозначительно приподнял густые брови и прокашлялся:
– К слову о деньгах. Со всем возможным уважением, конечно, мне очень неприятно поднимать данный вопрос, но мой секретарь, мистер Шустр, уведомил меня, что мы всё
Мистер Рэйвенсмит достал из внутреннего кармана увесистый конверт и потряс им в воздухе, словно колокольчиком.
– Мистер Шустр был столь любезен, что подготовил все сто шестьдесят счетов.
Александр в ответ промолчал, вжав локти в дышащий стол. Дьякон заерзал на плече Уны.
– И, боюсь, это лишь начало, – продолжил адвокат.
– Несмотря на то, что когда-то в прошлом вечные лампады и не тающий снег пользовались бешеной популярностью, проблема заключается в природе этих товаров – нет потребности возвращаться за новыми. Поскольку лампы гаснут за пределами Темной улицы, а снег начинает таять при пересечении Железных Врат, возможностей расширить рынок сбыта за счет Нью-Йорка нет. «Лавка чудес» уже три года кряду несет убытки. Штат прислуги сократился до одного камердинера из-за дефицита бюджета, и необходимо выплачивать выходное пособие всем уволенным. Ваша страсть устраивать легкомысленные вечеринки толкнула вас в долговую яму. Список кредиторов растет, Александр.
Юрист остановился, чтобы смахнуть с пиджака очередную невидимую пылинку. В кабинете стало мертвенно тихо. Мистер Рэйвенсмит беспокойно заерзал в кресле. Отбросив все формальности, он продолжил голосом отчаявшегося человека:
– Знаете ли вы, Александр, что мисс Кольбер, ваша бывшая горничная, заявилась ко мне около полугода назад с жалобой относительно её внезапного увольнения? Она хотела судиться. Мне пришлось нанять её, лишь бы только угомонилась. Вам повезло, что мне всегда требуются новые горничные, так что я без раздумий нанял её. И должен сказать, глядя, как умело она прибирается у меня в офисе и дома, я вообще не понимаю, зачем вы её выгнали. Возможно, если б вы перестали закатывать свои диковинные вечеринки, то вам хватило бы денег нанять её обратно.
Мистер Рэйвенсмит провел пальцем по креслу, оставив след на пыльном подлокотнике. Рисунок из татуировок на его лице брезгливо сморщился. Он подался вперед в страхе запачкать костюм.
Уна нахмурилась. Это она уличила горничную в краже столового серебра и считала, что дядюшка поступил слишком великодушно, уволив мисс Кольбер и не заявив в полицию.
«Мистеру Рэйвенсмиту стоит лучше приглядывать за своим серебром», – подумала Уна.
– Боюсь, Александр, – устрашающе зашептал адвокат, – что ваши кредиторы уже потеряли терпение...
Уна подозрительно присматривалась к реакции дядюшки, но продолжала молчать. Она знала, что у него какие-то финансовые сложности, но степень их не осознавала. Дядя не любил обсуждать деньги и никогда не делился с ней этими тяготами.
И будто бы подчеркивая свое презрение к деньгам, Александр в упор игнорировал конверт со счетами, сосредоточившись на резюме.
– Так, – произнес Волшебник, потянув время, – этот кандидат заслуживает внимания. Самулиган, где он сейчас?
Из темноты послышался ответ:
– По распоряжению мистера
– Да, еще остальные... – вспомнил Волшебник, открыв ящик бюро в поисках четырех других анкет. С разочарованием он поместил их поверх первого резюме, такие же обожженные по краям.
– Четверо претендентов из местных и один из Мира людей. Не густо. Не то, что раньше... Раньше... Да и хватит придаваться ностальгии!
Александр повернулся к Уне. Видя его печаль, она с трудом сдерживалась, чтобы не отвести взгляд. Дядюшке сложно дались следующие слова:
– Тебе нужно подписать отказ от прав помощника Волшебника, Уна. Это очень серьезный шаг, и если ты полностью уверена, что детективное дело – то, что тебе нужно, я не буду стоять на пути. Не буду стоять до тех пор, пока ты соблюдаешь уговор.
Уна кивнула, боясь произнести хоть слово, чтобы не выдать свое смятение.
Александр повернулся в сторону напольных часов:
– Самулиган, сопроводи, пожалуйста, мистера Рэйвенсмита в гостиную.
– Будет-с сделано, сэр, – волшебный слуга вышел из тени. Высокая и тонкая, словно бритва, фигура Феи была наготове для выполнения хозяйских поручений.
– Мистер Рэйвенсмит, – обратился Александр к адвокату, – пожалуйста, проконтролируйте, чтобы кандидаты подписали необходимое соглашение. Мисс Крейт присоединится к вам через минутку, чтобы подписать отказ, но сейчас я хотел бы переговорить с ней с глазу на глаз.
Адвокат напряженно вздохнул, пряча неоплаченные счета обратно в карман. Поднявшись, отряхнул еще раз фалды своего пиджака от пыли и проследовал за Самулиганом.
– Я могу подождать снаружи, если пожелаете, – предложил Дьякон. После секундного раздумья Волшебник отрицательно покачал головой и жестом попросил Самулигана притворить дверь, чтобы остаться наедине с племянницей и вороном.
– Юристы! – выругался Волшебник.
Вернувшись на место, он продолжил, смягчив тон:
– У тебя есть стержень, дорогая! Такой силой воли можно только восхищаться! Будучи на троне Волшебника ты оправдала бы доверие. Столько великих дел могла бы сделать!
Он кивнул в пустоту и продолжил:
– Завидую тебе. Когда я был подмастерьем, у меня тоже были другие интересы и стремления. Я мог бы добиться большого успеха в бадминтоне, а теперь, как говорится, – ни себе, ни людям. Я не бросил магические курсы, хотя имелись более выдающиеся кандидаты, чем я. Остался, потому что этого от меня ждали другие.
Уна ощутила тупую боль, растущую в груди. Она прикусила щеку, стараясь не выдать эмоции. Она испытывала сожаление, глядя на человека, принесшего себя в жертву во благо почетной магической миссии. Так самоотверженно... Где-то в душе Уна осознавала, что подводит дядю, человека, который ее вырастил как собственную дочь, обучал, защищал.
– Я не виню тебя за решение оставить учебу, – продолжил Волшебник, – так же как не виню за то, что разочаровалась в магии. Как можно? Случившееся с твоей матерью и сестрой – настоящая трагедия. Слишком грустно и несправедливо. Я тоже сильно их любил. И скучаю, как и ты, по сей день. Только перестань винить себя, Уна. Это несчастный случай, за который я несу еще большую ответственность, чем кто-либо другой. Я отвечал за тебя и должен был держать под контролем твою неординарную силу.