Волшебное седло
Шрифт:
Чистый горный воздух освежил его. В лесу на все лады распевали птицы. Где-то далеко рассыпались руладами неугомонные сверчки:
«Жа-ра — ду-хо-та!.. Жа-ра — ду-хо-та!..»
Трайче ещё раз глубоко вздохнул этот живительный горный воздух и почувствовал себя удивительно спокойно и радостно.
Подъехав к своему дому, Трайче удивился. Наверху, на уцелевших от пожара стенах, стояли и сидели крестьяне во главе с дядей Евто и укладывали новые балки и стропила.
— Ну, как дела, молочник? Распродал своё молоко? — крикнул ему сверху Евто.
— Молоко-то я распродал, да отобрали у меня немцы всю выручку.
— Ах, собаки! — выругался Евто.
— Но я не остался в долгу! — похвастался Трайче.
— И что же ты сделал?
— Что сделал, скажу после, когда ты спустишься вниз, — засмеялся Трайче и вошёл в дом, где мать уже готовила полдник для мастеров.
Немного погодя раздался голос Евто:
— Танейца! Как дела у тебя с полдником?
— Потерпите ещё минутку. Скоро всё будет готово.
— Поторопись, поторопись, хозяюшка! А то у нас животы подвело от голода, — добавил какой-то крестьянин, сидевший на стропилах рядом с Евто.
В очаге, на двух больших булыжниках, стоял на огне горшок с фасолью. Мать выложила на тарелку прямо из горшка несколько ложек разбухшей горячей фасоли, взяла три стручка варёного красного перца, растёрла Их вместе с фасолью и в качестве приправы снова бросила в горшок. От перца фасоль в горшке сразу покраснела.
Потом мать приподняла доску над подземной кладовкой и вытащила оттуда чистое покрывало. Расстелив его на земле, она разложила на нём ложки и тарелки, нарезала ломтями кукурузный и ржаной хлеб и позвала мастеров:
— Эй, работники! Полдник готов! Слезайте быстрее.
Уговаривать строителей не пришлось. Они спустились вниз, вымыли руки и, скрестив ноги, уселись вокруг покрывала. Мать разложила фасоль по тарелкам и раздала их мужчинам. Увидав фасоль, Евто удивился:
— Где ты отыскала фасоль? Разве она не сгорела в доме?
— Нет, не сгорела, — улыбнулась мать. — Я её хорошенько припрятала. Да и не одну фасоль, но и хлеб, и муку, и даже кое-что из вещей…
— Хм… И где же ты припрятала всё это?
— Разве о таких вещах спрашивают?
Строители, а вместе с ними и Трайче, заработали деревянными ложками.
— Фасоль ты, фасоль — наша еда! — приговаривал, посмеиваясь, Евто. — Без перца да без тебя нам обойтись никак нельзя! Это же наше любимое македонское кушанье. Даже самое богатое угощение не обходится без фасоли.
— Неужто нельзя обойтись без нее? — усомнился один из строителей.
— Значит, нельзя, — уверил его Евто. — Недаром один отуреченный македонец сказал в своё время: «Из-за фасоли я веру свою поменял, но избавиться от фасоли так и не смог».
— Почему же он так сказал? — заинтересовался Трайче.
— А вот почему, — принялся объяснять Евто. — Когда-то давно, ещё во время турецкого владычества, жил на свете один бедный македонский крестьянин. Питался он, бедняга, одной только фасолью. Сегодня — фасоль, завтра — фасоль… Словом, опротивела она ему до невозможности. Вот тогда-то он и сказал себе: «Хватит с меня фасоли. Видеть её не могу. Поменяю-ка я лучше веру и превращусь в турка. Ведь турки-то что едят? Баклаву, татлин, рахат-лукум и всякие там прочие восточные сладости». Сказано — сделано… Все преподнесли новоиспечённому турку разные подарки: один принёс феску, другой — пояс, третий — халат… Одним словом, одарили его на славу. И в тот же день он был приглашён на званый ужин. Вот уселись все вокруг софры, и на первое блюдо подали… фасоль! Удивился бедняга и сказал со вздохом: «Эх, фасоль, фасоль, веру я из-за тебя поменял, но избавиться от тебя не смог».
Когда Евто кончил рассказывать, Трайче задумчиво протянул:
— Смешная история…
— Таких историй у Евто целый короб! — засмеялась мать.
Пополдничав, Евто встал, поблагодарил хозяйку и сказал:
— Нам, Танейца, ещё нужны балки. Так что вечером мы с Трайче поедем в Караорман, там заночуем, а поутру привезём балки.
— Только смотри, как бы мальчик не простыл. Ночи сейчас холодные.
— Можешь не беспокоиться: ведь едет-то он со мной. Лучше дай ему одеяло, а в лесу мы сразу же разожжём костёр, и тогда никакой холод нам не страшен.
— Ежели так, пусть едет, — согласилась мать.
Она дала сыну одеяло, и Трайче с Евто, усевшись на лошадь, зарысили к Караорману.
Ночные костры и невидимые птицы
Солнце уже скрылось за верхушками высоких буков, когда Трайче и Евто подъехали к Вещун-скале. Откуда ни возьмись, перед ними выросли двое партизан с автоматами в руках. Узнав крестьян, они повели их дальше по едва заметной тропке.
Впереди шли партизаны, за ними Евто и Трайче, а позади плёлся Дорчо. Хотя до ночи было далеко, в лесу становилось всё темнее и сумрачнее.
Пройдя ещё немного, они оказались у высокой отвесной скалы. В этих местах Трайче никогда не бывал. Хоть он и много разъезжал по Караорману, в такую глушь не забирался.
— Вот здесь и находится штаб бригады, — шепнул ему на ухо Евто.
У входа в пещеру стояли часовые. Среди них был и Огнен. Завидев их, Огнен крикнул:
— Товарищ командир, пришли Трайче и Евто!
— Пусть входят и прихватят с собой седло, — раздался из глубины пещеры голос Планинского.
Евто привязал Дорчо к буку, снял седло, подхватил его под мышку и вошёл вместе с Трайче в громадную пещеру, ярко освещённую двумя электрическими лампочками.
Под их ярким светом стоял на земле какой-то серый, весь оплетённый проводами ящик с прорезями. Ящик монотонно гудел, а в самой его середине мигали маленькие зелёные и белые лампочки.
Рядом с ящиком сидел на корточках какой-то незнакомый Трайче человек.
Все расселись на скамейках, сколоченных из буковых брёвен.
— Видать, устроились вы прямо по-господски, — протянул Евто, разглядывая просторную пещеру. — Даже электричеством обзавелись. Ну точь-в-точь как в городе!
— Что верно, то верно, — ухмыльнулся Горян. — Раздобыли аккумулятор, вот он и освещает наш весь «дворец», да ещё и радиостанцию питает…