Волшебное седло
Шрифт:
— Сейчас пойдём собирать парашюты и перетаскивать к штабу груз, — пояснил ему Евто.
Небо на востоке сначала заалело, потом окрасилось пурпурно-золотистым багрянцем.
Партизаны во главе с Планинским вышли из пещеры и направились вверх к поляне. Где-то далеко — не то в лесу, не то в скалах — раздалось вдруг:
«Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!»
— Что это такое? — удивился Трайче. — Неужто в горах тоже есть петухи!
— А разве ты не знал? Конечно, есть. Только вот горланят они очень уж пискляво, — поморщился Евто.
— Чего-чего только нет на нашем Караормане, — улыбнулся Горян. —
Вскоре они были на поляне.
Солнце, уже светило вовсю. Трайче оглядел поляну и широко раскрыл глаза. По зелёной поляне разбросаны были парашюты самых разнообразных расцветок: и белые, и красные, и жёлтые, и зелёные, и голубые… Вся поляна так пестрела оттенками красок, что невольно напоминала какой-то диковинный луг из сказки.
Рассыпавшись по поляне, партизаны принялись складывать парашюты, к которым привязаны были железные большие бочки. Собрав парашюты и вскрыв бочки, они увидели в них аккуратно упакованные гранаты, автоматы, винтовки, рубашки защитного цвета, майки, куртки и много других вещей…
— Нам с Трайче пора возвращаться в деревню, — обратился Евто к Планинскому.
— И правда пора, — согласился тот.
Потом, отобрав семь или восемь полотнищ от парашютов, связал их в тугой свёрток, протянул его Евто и сказал:
— Эти полотнища раздай самым бедным крестьянам в Мацково. Пусть себе сошьют из парашютного шёлка рубахи.
— Вот это дело! — обрадовался Евто и взвалил свёрток на спину Дорчо.
Потом они распростились с партизанами и торопливо зашагали вниз, к деревне.
«Смертоносная тройка»
В один из дней Трайче выехал на своём Дорчо из Струги. В седле зашито было важное донесение для штаба. Перед ним медленно тянулась колонна немецких грузовиков. Вдруг со стороны Мокрой горы выскочили три истребителя. Они молнией пронеслись над колонной. Это была та самая «смертоносная партизанская тройка», которая обычно обрушивала внезапно огненный шквал на проезжавшие по шоссе немецкие машины.
Трайче, не растерявшись, тут же соскочил с Дорчо и залёг в канаве у самого шоссе. Колонна остановилась. Застучали немецкие зенитные пулемёты. Истребители, развернувшись, один за другим заходили в хвост колонны и на бреющем полёте осыпали её пулемётными очередями.
Два грузовика загорелись, повалили клубы дыма…
Бой продолжался лишь несколько минут. Сделав своё дело, «смертоносная тройка» взмыла высоко в небо и растворилась в необъятном голубом просторе.
Трайче выбрался из канавы, стряхнул с одежды пыль и огляделся. Дорчо исчез. Трайче посмотрел на шоссе, ведущее к Дебарце, и вдали увидел Дорчо, который, испугавшись выстрелов, мчался галопом по пустынному шоссе. Раздумывать было некогда, и мальчик припустился за ним. Надо же как-то поймать свою лошадку!
Вдруг из канавы вынырнули трое немцев и направили автоматы на мальчика. Один из них выкрикнул на ломаном македонском языке:
— Стоять! Где ты идёшь? Отвечай!
— Да вот убежала у меня лошадка, стрельбы испугалась. А теперь я хочу её догнать.
— Марш обратно! — приказал немец и, толкнув Трайче в
В Струге солдаты отвели его к коменданту, тщательно обыскали, но ничего не нашли. Рядом с комендантом стоял переводчик в штатском. Начался допрос. Комендант задавал вопросы по-немецки, а штатский переводил.
Трайче назвал свою фамилию, имя, год рождения и деревню, где живёт.
Услыхав название деревни, комендант пришёл в ярость, грохнул кулаком по столу и заорал по-немецки:
— Да он же из самого партизанского гнезда!
— Это уж точно, — поддакнул переводчик и обратился к Трайче. — Значит, ты из Мацково! Ну ничего, мы заставим тебя говорить!
И они принялись расспрашивать его о партизанах, о штабе, о секретаре местного комитета партии, но Трайче упорно твердил одно и то же:
— Об этих делах я вообще ничего не знаю… Откуда мне знать о каких-то там партизанах? Сроду их не видал…
Переводчик злобно прикрикнул на него:
— Погоди, мерзавец, ты ещё всё нам расскажешь, когда пустят в ход палку!
Однако ни крики коменданта, ни угрозы штатского не произвели на Трайче желаемого им впечатления. Он, насупившись, молчал.
Тогда штатский решил изменить тактику допроса и принялся ласково его уговаривать:
— Послушай, глупый упрямец! У коменданта есть точные сведения о партизанах. Он знает всё. Знает и то, что ты помогаешь партизанам. Тебя не тронут и отпустят домой, если ты сам расскажешь всё, что знаешь.
— Ну что я могу рассказать, дядя? Я и вправду ничего не знаю, — упрямо отнекивался Трайче.
Комендант и штатский переглянулись и заговорили по-немецки. Потом комендант вскочил со стула, подошёл к Трайче вплотную и ударил его по лицу, выкрикнув:
— Швайн! [17] Говори!
Но Трайче, закусив до боли губы, молчал. Слёз не было. Тогда комендант отошёл от него и стал задумчиво расхаживать по комнате. Потом, остановившись, позвал солдата и велел ему отвести мальчика наверх.
17
Швайн!(нем.) — Свинья!
Солдат схватил Трайче за руку и повёл вверх по лестнице. Там, на втором этаже, он распахнул дверь, втолкнул Трайче в маленькую комнатушку, запер дверь на засов и, громко топая, спустился вниз.
В комнатушке было душно. С низкого грязного потолка свисали густые пряди серой паутины. В стене, выходившей на северную сторону, виднелось маленькое окошко с выбитыми стёклами и железными ржавыми прутьями.
«Как теперь быть? — задумался Трайче. — И что будет с Дорчо? Он наверняка вернётся домой, а мама увидит его и испугается… Это уж точно! Ну, а мне-то самому что делать? Может, комендант и вправду что-то обо мне знает? Завтра опять поведут на допрос… А пока я торчу здесь, товарищи ждут донесения. Надо убежать отсюда. Но как?»