Волшебные чары
Шрифт:
Гермия, наблюдавшая за ним, пока он говорил, ощутила, как у нее захватило дух от того, что он сказал далее:
– Я решил, что моим подарком Гермии будет поездка на несколько недель в Лондон вплоть до окончания светского сезона.
Миссис Брук онемела от изумления и, не веря собственному слуху, глядела, пораженная, на продолжавшего маркиза:
– У меня есть сестра, леди Лэнгдон, которая овдовела и чувствует себя одинокой и несчастной после того, как ее муж был убит в битве при Ватерлоо. Я знаю, что она получит огромное
Скривив губы в улыбке, он добавил:
– Она также, я думаю, обладает очень хорошим вкусом в выборе нарядов и будет в восторге от возложенной на нее роли сказочной феи, наряжающей Гермию!
– Это… невозможно! – задохнувшись от неожиданности, выговорила миссис Брук. – Мы не смогли бы принять такого подарка!
– Нет ничего невозможного, – возразил маркиз, – если, конечно, вы не откажете своей дочери в том, что для нее лучше всего. И это – возможность, которую просто нельзя упускать.
Поскольку это было несомненной истиной, миссис Брук не смогла ничего ответить, и маркиз продолжил:
– Я сам дам небольшой бал для Гермии в моем доме в Лондоне, а моя сестра позаботится, чтобы она была приглашена на все другие балы вплоть до окончания сезона. Так что нам остается сделать только одно.
– Что же это? – спросила миссис Брук голосом, казалось, доносившимся откуда-то издалека.
– Мы должны доставить Гермию в Лондон к началу следующей недели, – сказал маркиз. – Сезон будет продолжаться не слишком долго, поскольку регент скоро отправится в Брайтон, а после этого многие начнут закрывать свои дома и разъезжаться в деревни.
Улыбнувшись вновь, он добавил:
– Следовательно, ваша магия должна немедленно поставить меня на ноги, миссис Брук, и затем волшебная сказка для Гермии начнет разворачиваться!
– Я не… могу поверить тому, что я… слышу! – сказала миссис Брук странным голосом, и Гермия увидела слезы, скатывающиеся по щекам ее матушки.
Только когда Гермия в ту ночь отправилась спать – после того как она долго говорила с отцом и матушкой о том, что запланировал маркиз, – она подошла к окну спальни и взглянула через него на луну и звезды.
С того момента, как маркиз начал раскрывать им его план, она думала, что живет в своих мечтах, и не могла поверить, что ее молитвы исполнились.
И тем не менее, как будто маркиз действительно взмахнул волшебной палочкой, перед ней наяву стал подниматься занавес, открывая ей будущее, столь сверкающее и столь великолепное, что она чувствовала себя летящей по небу на яркой звезде.
Единственное, что пугало ее, – это то, что скажет Мэрилин, а также возможный гнев ее дяди и тети, когда они узнают о происходящем.
Кроме того, она думала о лесопилке, которая столько значила для отца, и знала, что граф принял это предложение маркиза только потому, что верил, что оно исходит от человека,
Когда Гермия думала об этом, ей казалось, что чья-то холодная рука убирает тонкую сияющую вуаль с ее глаз и звезды перестают сиять для нее столь ярко.
Может быть, прежде чем маркиз оставит их, он сделает предложение Мэрилин, и тогда они не будут удручены тем, что он поручит своей сестре опекать ее в свете.
«Он благодарен… конечно, он благодарен мне, – говорила себе Гермия, – и, как он говорит, он хочет оплатить свой долг».
Она пыталась объяснить себе происходящее с нею с практической стороны, но почему-то это портило тот восторг, который она ощущала.
Хотя она редко так делала, но сейчас сдвинула занавеси, на окне, закрывшись от великолепия ночи, и легла в постель в темноте.
Лежа в кровати без сна, она неожиданно для себя стала думать о том, что маркиз скажет Мэрилин, когда будет просить ее руки, и что она почувствует, когда он поцелует ее.
При мысли об этом она как будто вновь ощутила твердость его губ, требовательно и настойчиво прижавшихся к ее губам.
Она знала, что, хотя он никогда не поцелует ее вновь, она не сможет забыть, что он был первым мужчиной, сделавшим это.
Глава 6
Гермия вошла вслед за леди Лэнгдон в большой мраморный вестибюль и спросила лакея:
– Его светлость уже вернулся?
– Его светлость вернулись несколько минут назад, мисс, и прошли в свой кабинет.
Гермия подождала, пока леди Лэнгдон не вступит на лестницу, ведущую наверх, и лишь тогда сказала:
– Я хотела бы поговорить с вашим братом, если я вам больше не нужна.
– Нет, не нужна, мы закончили все, что нам предстояло сделать этим утром, поэтому иди и поговори с Фавианом, – ответила леди Лэнгдон с улыбкой и пошла наверх по изысканной резной лестнице, ведущей к парадным залам на втором этаже.
Дом маркиза был совсем не таким, каким ожидала его увидеть Гермия.
Это был один из самых больших особняков на Пиккадилли и по великолепию и внушительности превосходил даже своего владельца.
На первом этаже были расположены столовая, библиотека, комнаты для завтрака и для работы с управляющим и кабинет, где маркиз располагался, когда бывал один.
Все гостиные и приемные комнаты располагались на втором этаже, а верхняя площадка двойной лестницы, казалось, была предназначена для хозяйки дома, сверкающей бриллиантами и встречающей своих гостей, поднимающихся по великолепной лестнице.
На втором этаже были две большие гостиные, примыкающие друг к другу так, что они могли превратиться в бальный зал, способный принять по крайней мере две сотни гостей, а рядом находились карточный салон, музыкальный салон, и, к огромному восторгу Гермии, – картинная галерея.