Волшебный камень
Шрифт:
Теперь Нестеров вместе с богами смотрел на восток. Он видел горы Каменного Пояса, перерезанные каньонами [23] горных рек. Безвестные перевалы и золотоносные долины лежали перед ними.
Казалось, что только из-за дымной сетки тумана нельзя увидеть сразу весь Урал. И где-то за туманами и дождями, за горами и перевалами, за сверкающими даже в осенней изморози реками, находилась долина Нима, и там должны были в потаенной глубине лежать алмазы.
Богам надлежало видеть много и далеко, — вот почему древние насельцы Урала поставили здесь
23
Каньоны — длинные узкие ущелья — русла рек.
Восток был пуст. Ни одного поселения, ни одного просвета в лесах. Ни дома, ни дыма. Река Ним — другой серебряный пояс, но тоньше и еще запутаннее, чем Вышьюра, был брошен на восток, и нетронутые леса стояли над серебром, стекавшим узкой струйкой по черни. Саламатов взял бинокль Нестерова. Но что мог он увидеть в пустыне? Нестеров отошел к жертвенникам и стал рассматривать их. Тронутые налетом времени кости, каменные ножи, тяжелые каменные топоры, проушные, на длинных рукоятях, лежали рядом. На главном жертвеннике кто-то сложил костром поленья, как будто намеревался принести последнюю жертву и ушел, не выполнив своего намерения.
Девушки, взобравшись на скалу, остановились в недоумении, затем с криком бросились к жертвеннику и богам, забыв об усталости. Юле Певцовой захотелось обязательно сфотографироваться возле жертвенника, и Нестеров вынул аппарат. Все столпились вокруг Юли, и только Лукомцев мрачно стоял в стороне, ворча, что боги и мертвые не любят смеха.
Нестеров указал Саламатову на костер и спросил:
— Неужели среди охотничьих племен есть еще люди, поклоняющиеся этим богам?
Саламатов усмехнулся и позвал его к обрыву, с которого осматривал восточный край Урала.
— Смотри! — сказал он, передавая ему бинокль.
Нестеров вгляделся в темно-зеленое, кое-где разрезанное блестящими лезвиями рек и ручьев марево лесных массивов. Сперва он видел только тот же лес, но, но мере того как описывал биноклем полукруг, охватывая все новые и новые места, он заметил кое-где редкие дымки. Затем увидел вырубку в лесу, сначала показавшуюся ему болотом, а потом и дома на этой вырубке. Поселок был далеко, километрах в десяти, но ясная прозрачность морозного воздуха скрадывала расстояние, и Нестеров вдруг увидел как бы огонек над одним из здании.
Саламатов отобрал бинокль и внушительно сказал:
— Культбаза охотничьих колхозов. В нее мы и идем! А это, — он указал на сложенные костром дрова, — для сигнала о сборе племени. Гонцов не пошлешь — неизвестно, где охотники промышляют, — а иной раз необходимо быстро собрать все племя. Вот они и придумали сигнал. Когда я возил сюда Каркудинова прощаться с племенем, тогда на наш сигнал собрались остяки со всех стойбищ. Правда, прошло двадцать лет, и я думал, что сигнал этот забыт, но, как видишь, его еще помнят!
— Ой, значит, мы зажжем сигнальный огонь? — восхитилась Юля.
— Придется! Мне нужно сказать охотникам несколько слов.
— И они соберутся сюда?
— Зачем же! Они придут на культбазу. Пока мы до нее доберемся, они уже будут там. Охотники на ногу легки!
— Так давайте зажигать! — воскликнула Юля.
Саламатов подошел к жертвеннику и сунул спичку в бересту, свернувшуюся трубкой в основании костра. Огонь зазмеился и побежал по дереву. Саламатов взял у Даши котелок, зачерпнул снеговой воды, скопившейся в жертвенной впадине на камне, и плеснул на огонь. Потом передал котелок Юле и попросил:
— Поливайте дрова, чтобы не так быстро горели и чтобы дым был гуще!
От костра повалил густой черный дым. Камень, разогревшийся от огня, начал трескаться с гулом, похожим на винтовочную стрельбу.
Лукомцев, стоявший на обрыве, замахал руками. Все побежали к нему. Далеко, на берегу Нима, поднялся тонкий столбик дыма. Выше по течению, там, где река огибала Чувал, поднялся второй столб. На юге встали еще четыре столба.
Лукомцев восхищенно смотрел на секретаря, словно он сам придумал эту сигнализацию. Потом сказал:
— Говорили мне в горах, что можно за один день всех охотников собрать, а я не верил! Однако так оно и есть! — и, вполне удовлетворенный догадкой, пригласил всех обедать. Не пропадать же костру!
После обеда костер залили и сложили новый в таком же порядке.
С горы спускались в торжественном молчании. То, что казалось лесной пустыней, обернулось перед ними вдруг доброй землей, населенной отзывчивыми и смелыми людьми. Саламатов думал о том, как он попросит у охотников помощи, чтобы сбросить лес на Чувале. Нестеров же загадывал, что возьмет из опытных охотников проводника в истоки Нима. Лукомцев надеялся на встречу с Тимохом, который так и не повидав вырученного им из беды горщика, исчез из Красногорска. Девушки мечтали посмотреть на камланье, на шаманов, на обряды, хотя Саламатов и сказал, что шаманы повывелись давно, а камланья он и двадцать лет назад не видал.
Едва они спустились с горы, как их снова окружил лес. То, что казалось с горы таким близким, теперь было отдалено бездорожьем, тайгой, тишиной. Шагомер, прикрепленный к поясу Нестерова, показывал, что пройдено всего пять километров…
Начало темнеть, когда они вышли на порубку к берегу Нима.
Удивительное зрелище открылось перед ними.
Огромный дом с флагом над крышей светился огнями. Вокруг этого дома стояли небольшие избы, похожие на крестьянские, только пониже и с крутыми четырехскатными крышами, напоминающими старые охотничьи чумы. Вокруг домиков земля была возделана, и хотя урожай был уже убран, можно было понять, что тут занимаются огородничеством.
Остроносые низенькие собаки-лайки с торчащими ушами окружили путников, вызывая хозяев лаем. Распахнулись двери. Юноши и девушки с берестяными факелами в руках повели гостей в здание культбазы.
Юля все еще ждала каких-нибудь чудес и только хмыкала на восхищенные возгласы подруг. Но самым удивительным чудом был этот поселок в сердце лесов, белый экран кинопередвижки на стене, вывешенные у входа районная и областная газеты, правда, недельной давности, книги в шкафу, парты в большой комнате, где, по-видимому, была школа. Нестеров на все это смотрел с удивлением, тогда как Саламатов — с удовольствием хозяина.