Волшебный локон Ампары (Часть 1)
Шрифт:
Главное сделано - импринтинг состоялся. Теперь она хотя бы сможет по мере надобности пользоваться своей врожденной способностью видеть в инфракрасном диапазоне. Это существеннее, чем самоцвет с Планара. Она разовьет в себе и другие способности. Если, конечно захочет. И если не будут мешать, отговаривать. Родня Марсаны поступила с ней некорректно. Чем позже дочь грагала узнает, что она дочь грагала, тем больше адаптивных проблем ее ждет. Вопреки мнению тетушек Матея Карайосифоглу, за гранью тридцатилетнего возраста проблемы эти бесследно не исчезают. Проблемы тут же возникнут, как только Марсана захочет взглянуть на отца... А она захочет, можно не сомневаться. Хорошо хоть ее замороченный тетками кузен взял в толк, наконец, что будет лучше предоставить право выбора ей самой. Ей, Марсане Панкратии Гай...
Плети пуэрарии густо, цепко и ароматно оплели каменные перила по всей длине лестницы. Мало того - расползлись в обе стороны по откосу живыми коврами, захватили плацдарм наверху: ее побеги опутали колоннаду ротонды, перекинулись на кусты и деревья и образовали над тротуаром неширокой аллеи низко свисающий полог.
Аллея уводила вправо с заметным подъемом - огибала, видимо, склон. Под сенью пышных кустов камелии и кокосовых пальм Кир-Кор ощутил себя так, будто ночь застала его в нескончаемом, сильно заросшем листвой и цветами тоннеле. Он плохо видел зелень во мраке: мутно-оливковый цвет, силуэты листьев, как бы подернутые несуществующим флером... А вот цветы излучали интенсивное голубое свечение. Сквозь просветы в кустах заглядывали яркие звезды и морские огни, под ногами змеились фосфоресцирующие узоры тротуарной мозаики. В поисках катаготия ему пришлось идти наугад.
В глубине мутно-оливкового "тоннеля" забрезжило сияние. Вернее, забрезжили тусклые пятна от весьма экономной подсветки. Постепенно пятна оформились в подсвеченный снизу каменный лик какого-то демона и в его же могучий, идеально круглый, как глобус, живот. Театральный буквально утыкан множеством разнообразных изваяний, Кир-Кор знал это и прошел мимо не останавливаясь. Современную имитацию тотемов древних культур он ценил не слишком высоко. Что-что, однако, заставило его оглянуться. Демон, повернув клыкастую голову на короткой, но, судя по всему, исключительно подвижной шее, смотрел ему вслед огненными зрачками.
Аллея вывела на виадук, и запоздалый турист снова получил возможность обозреть панораму ночного моря. Центр панорамы - остров Контур и его невысокий сосед, похожий на стол, тесно заставленный приготовленными к сортировке кристаллами. Иллюминации там поубавилось, но все так же пронзительно вспыхивал проблесковый маяк, посылая призывные светосигналы одиноким судам. Кир-Кор оглядел нависшие над океаническим горизонтом звезды и остро, как никогда раньше на этой планете, ощутил одиночество. Мысленно пропел под неумолчный аккомпанемент цикад:
И в голове моей проходят роем думы:
Прародина? Ужели это сны?
Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой далекой стороны...'
[' Начало второй строки четверостишья Сергея Есенина Кир-Кор воспроизвел в адигейском песенном варианте. У поэта она начинается по-другому: "Что родина?"]
Настроение автора песни ему не нравилось. Собственное - тоже. Он ускорил шаги.
За виадуком - подъем, поворот. И еще добрых два километра пышных кустов и деревьев вдоль переливающегося приглушенным свечением тротуара. Потом кусты кончились. Справа и слева - нагромождения гранитных глыб. Без кустов тротуар выглядел голым, хотя над ним шелестели на легком ветру султаны пальмовых вееров. Крутизна склона здесь была меньше, из чего Кир-Кор заключил, что выбрался наконец на "арктические широты" островного купола. "Где-то в этом районе должен быть катаготий", - прикинул он, обнаружив, что большинство останцев гранитной твердыни пали жертвами современных ваятелей. На каждом шагу - рисуночные всевдохараппские письмена, барельефы, скульптурные ниши. Уровень мастерства подражания оставлял желать лучшего. Приятным исключением, правда, можно было считать горельефы и резные колонны фасада монолитно "скального храма". Особенно колонны. Они и в самом деле напоминали другую эпоху. Оттого, может быть, что были обвиты молодыми лианами.
"Храм" вполне мог оказаться декорированным входом в подземные яруса катаготия. Кир-Кор переступил порог. Громкое шипение всколыхнуло воздух будто спустили пар из котлов старинной машины. С непереносимым скрежетом повернулась сзади каменная плита, заполнив собой весь дверной проем без остатка, в мутно-желтом сумраке вспыхнули и поплыли
Пологий подъем. Впереди - усеянный звездами прямоугольник выхода. И никаких признаков катаготия. В спину ударил прожекторный луч - в прямоугольнике звездного неба отпечаталась тень ночного туриста...
Хитроумная иллюзия объяснялась просто: тень проецировалась на воздвигнутую против выхода статую из темного камня.
Статуя изображала четырехрукого человека с нечеловеческой головой. Знакомые бивни, хобот, широкие уши. При свете звезд Кир-Кор поискал надпись на постаменте. Как и следовало ожидать, надпись тоже была знакомой. Он потрогал хобот МАРАКАСА. Это был честный каменный истукан, за его полную неподвижность можно было ручаться. МАРАКАС...
Пробираясь сквозь заросли дикой корицы, Кир-Кор тщетно пытался выкинуть из головы навязчивое имя (если это, конечно, имя, а не словесная формула какого-то иного понятия, не связанного с ономастикой. До сих пор он уверенно полагал, что слоноголовый сын Шивы, бог мудрости доарийского пантеона, назывался Ганеша. Видимо, устроители Театрального в отношении слоноголовых имели сугубо свои представления.
Узкая тропа собиралась, похоже, исчезнуть совсем, то и дело приходилось защищать лицо от ветвей локтями. Какие-то насекомые выделяли здесь невыносимый мускусный запах.
Заросли кончились, тропа нырнула в промежуток между двумя вертикально установленными каменными плитами доисторической наружности. Дохнувшие на путника дремучестью тысячелетии менгиры были увенчаны гранитным блоком грубой обтески. Пройдя через это подобие узких ворот, Кир-Кор ступил на лужайку, окруженную мегалитами. Сквозь подошву кедов почувствовал: трава газона искусственная. Периодически где-то шипела пневматика, на лужайке перекатывались, плавно подпрыгивали и невесомо парили в воздухе розово-голубые шары метрового диаметра. Бремя от времени какой-нибудь шар начинал "постреливать" - с фейерверочным треском извергать из себя поток информации: слепящие надписи, цифры, символы. Местный вариант дизайна мировых часов. Дизайн отличался оригинальностью. Комплекс мегалитических сооружений оригинальностью не отличался, ибо наличествовал здесь архитектурный плагиат - копия знаменитого Стоунхенджа. Кир-Кор поднял взгляд к вершине соседствующего с мегалитами утеса. И замер. Там, под звездным куполом неба, высилось колоссальное белое изваяние женщины с крыльями. Крылья опущены, руки прижаты к груди, созерцательно-вдохновенный дивный лик обращен на восток. Поза ожидания и надежды...
Яркий "выстрел" - прямо в глаза. Кир-Кор пнул мягкий шар и направился в обход подножия утеса. Кстати, "выстрел" напомнил, что в столице Финшельского архипелага истекло уже полтора часа после полуночи. Этот факт недвусмысленно осложнял идею свидания на Театральном.
...Он стоял посреди эспланады недалеко от остекленного входа в холл катаготия. Над головой расходящимся веером нависали горизонтальные корпуса спальных секций. Ниже эспланады, на пологом склоне благоухал тропическими ароматами парк с бассейном и цветниками. Горизонтальные корпуса, точно длинные пальцы, тянулись к верхушкам парковых пальм. Корпусов всего пять, и при некотором воображении их можно было сравнить с растопыренной пятерней погребенного в скалах робота-исполина. "Большой палец" (метрически равный, кстати, всем остальным) указывал в сторону далеких источников красных искр, мерцающих где-то на уровне океанского горизонта. Наверное - маяки скрытого за горизонтом столичного острова. "Указательный" указывал прямо на Полярную звезду.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
